Эмили поперхнулась океаном желчи. Давясь, она отпрянула.
Ей хотелось кричать, но ее лицо словно обтянула мембрана, удерживая весь ужас внутри. Она помешалась или другие? И тут донесся крик ее брата:
– Быстрей! Дитя пробуждается!
Эмили слепо побрела на голос Остина. Если бы на ее пути оказался хотя бы камешек, она не дошла бы. Но трава не таила препятствий, она кое-как добралась до брата и упала в его объятия.
– Эмили, что случилось?
«За что?» – мучительный вопль Любви, который разбивает самые гигантские сердца, – вот все, что она сумела выговорить.
Прежде чем Остин успел продолжить вопросы, к их трио присоединились остальные четверо.
Крукс поддерживал одурманенную Мод, одна из грудей которой все еще оставалась обнаженной. На Уолте и Саттоне были только их нижние рубашки, к счастью, достигавшие коленей.
– Аллен, – окликнул Уолт, – что происходит?
Дети образовали кольцо. Внутри него воздух мерцал, словно вокруг идеоплазмичных трубок «Танатопсиса».
– Теперь, когда мы целое, мы идем к морю, – ответил ребенок.
– Возьмите нас с собой!
Наступила пауза, словно дети совещались между собой. И затем:
– Хорошо. Войдите в круг.
Аллен отпустил руку товарища слева, разорвав кольцо. Медленно, зная, что выбора у них нет, люди прошаркали в круг.
Эмили подумала было остаться на месте, чтобы умереть в одиночестве. Однако в последнюю минуту она обнаружила, что ноги несут ее рядом с остальными.
Кольцо восстановилось.
Воздух вокруг людей словно зазвенел и завибрировал. Эмили подумала:
Есть утро в дали потаенной, узнай, где дети встречают свой Ангельский Май. Танцуют, играют, и льются их песни. Бывает ли праздник на свете чудесней? Круг на зеленом-зеленом…
Послышалось жужжание, ощущаемое только костями…
Люди и дети стояли на морском берегу.
Но это не был песчаный берег.
Колоссальный язык воды нежно облизывал пологий травянистый откос.
А сама вода была зеленой, как весеннее яблоко, и нигде не морщилась, будто шелковый саван на трупе.
Моментальная переброска оглушила Эмили, как, видимо, и всех остальных. Слишком много всего произошло, слишком быстро. Ее ноги подкосились, и она упала на траву.
Дети построились в шеренгу лицом к океану.
Аллен обернулся к Уолту:
– Прощай, отец.
Возрожденные души вошли в море. Дно, видимо, круто уходило вниз. Всего в двух шагах от кромки воды они погрузились в нее по подбородок. Еще шаг, и вода сомкнулась у них над головами. Они исчезли.
Последняя надежда людей на спасение рухнула… Эмили почувствовала, как мимо нее кто-то пробежал. Это была Мод.
Подобно сомнамбуле, возможно, влекомая остатками своей крепчайшей связи с Езрой или же просто отчаянием, ясновидица бежала к морю.
Никто не успел ее остановить, и она вступила в воду.
Только два шага – и вода дошла ей до талии, и платье вокруг нее заколыхалось, как колокол медузы.
Дэвис было бросился спасать свою партнершу, но Крукс решительно его остановил:
– Стойте! Или вы не видите, что происходит? Она не тонет – она растворяется.
Он не ошибся. Стоя там, где под водой скрылись лишь самые маленькие дети, Мод не могла бы погрузиться так глубоко. Более того: она стояла теперь неподвижно, но вода продолжала всползать по ней вверх! Вода неумолимо поглотила ее на глазах исполненных ужаса людей. Без каких-либо признаков страдания, с выражением неземного блаженства, женщина растаяла в объятиях океана, и вскоре только ее одежда осталась на поверхности тихой воды.
Дэвис вскричал: «Мод!» и рухнул на землю.
Эмили перенесла все мыслимые потрясения. Преданная, обманутая, лишившаяся самого дорогого, мысленно она теперь словно пребывала в какой-то холодной разреженности, точно птичка, которую буря занесла в верхние слои атмосферы, а она обнаруживает, что каким-то образом еще может дышать и летать.
Эмили хихикнула про себя, подавляя бурлящую истерику.
Раз к Морю спозаранку
Пришла с друзьями я…
Русалки из Подвала
Глазели на меня…
Прилив, а не Мужчина
Туфли моей коснулся…
Потрогал Юбки, Пояс,
К Корсажу потянулся…
И поглотил бы Он меня…
Как капельки Росы…
Одновременно с вторжением Мод в жадное море с равнины позади них будто в ответ донесся громовый рокот.
Остин поддерживал Эмили, а Крукс – Дэвиса, и так вшестером они поднимались вверх по склону, пока снова не оказались на плоской равнине с травянистым покровом. Только теперь некая зеленая Гора на среднем плане нарушала ее плоскость. Ее возможную высоту пока маскировал знакомый профиль.
Затем Гора поднялась выше пояса.
Заговорить осмелился только Уолт:
– Мы как будто разбудили кого-то…
Мгновение Гора восседала посреди Равнины на своем колоссальнейшем троне. Взгляд ее был всепоглощающ, поиски – вездесущи…
И вот она узрела людей.
Гора поднялась на ноги и пошла.
И мгновение спустя уже нависла над членами экспедиции, погружая их в холодную тень.
Гора, заметила Эмили, была гермафродитом.
Разделенная по вертикали: ее левую сторону составляла обнаженная Эмили, правую – обнаженный Уолт.
Борода и одна грудь, составные гениталии – уж не их ли возрожденная великолепная душа, каким-то образом слившаяся в вечности? Или это всего лишь удобная личина для чего-то вне их понимания?
Эмили почувствовала непостижимую мудрость, исходящую из этой Гигантской Сущности. И Сущность эта, казалось, знала, зачем они здесь, казалось, охватывала все их жизни от начала до невидимого конца, примерно так, как человек может познать и охватить весь краткий век мухи-поденки.
И от Горы исходила жалость.
Затем Колосс протянул к ним ладонь, такую же огромную и зеленую, как амхерстовский городской Выгон…
В ушах Эмили раздался рев, будто моря. Что-то налипло на ее лицо. Где она? Что произошло?
Она зацарапала то, что ее душило, и сумела его содрать.
Это была газовая маска.
Эмили с трудом поднялась на ноги.
Она находилась на борту «Танатопсиса», каковое судно все еще торчало на своих колесах посреди травянистого городского пустыря, а с его носа все еще капало шампанское. Вверху простиралось милое сердцу голубое небо, а солнце стояло в зените, как в этот час ему и полагалось. Знаковые городские здания утешительно окружали их на прежних расстояниях. Из трюма доносилось приглушенное квохтанье страусов.
