Куда громче был шум толпы, собравшейся посмотреть их отбытие. Теперь приветственные крики сменялись злобными:
«Давай начинай!», «Когда отплывете-то?», «Я видел, как они вроде задрожали, а потом опять оказались на месте!», «Поднять паруса, сухопутные крысы!», «Где призрачный ураган?», «Покажите нам скелетики!», «Отчаливайте либо проваливайте!».
Корабельные спутники Эмили теперь тоже были на ногах. И казались ошеломленными и растерянными не меньше, чем она сама.
– О мертвецах я грезил, – сказал Уолт. – Странно это было, но теперь скрывается в тумане, все дальше, дальше…
Крукс сказал:
– Я тоже помню приключение, не поддающееся описанию. Причина только в эфире, или же это было…
– Обнял ли я моих малюток? – спросил Остин. – Ответьте мне кто-нибудь! Я не смогу вернуться к Сью, не зная…
– Где мадам Селяви? – спросил Дэвис с тревожной настойчивостью.
Теперь Эмили заметила, что медиум действительно исчезла.
Дэвис кинулся к борту и обратился к толпе:
– Кто-нибудь видел, как женщина покинула корабль? Отвечайте же, Бога ради!
«Я не видел» – «Значит, спрыгнула, раз ее на корабле нет» – «Думается, я видел, как она перелезала через борт» – «Эй! Теперь и я вроде бы припоминаю…» – «Угу, я видел, как она подобрала юбки и припустила» – «Не могла снести неудачи…»
Дэвис вернулся к остальным, устало потирая лоб.
– Просто немыслимо, чтобы Хрос скрылась… Но альтернатива… Невозможно даже подумать… Наверное, я найду ее в «Лаврах»…
Остин сказал сухо:
– Боюсь, вы более нежеланный гость там, мистер Дэвис. Как и мадам. Вся эта затея свелась к дорогостоящему и тягостному фиаско. Если вы не откажете любезно собрать ваши вещи, я буду счастлив оплатить ваш билет до Покипси.
– Уеду и я, – сказал Крукс. – Эта бесплодная вылазка в сторону от пути науки продлилась слишком долго.
– Мы с Генри тоже отправимся восвояси, – сказал Уолт. – Миллиононогие улицы Манахатты зовут меня. – Дюжий поэт обвил рукой плечи своего юного товарища, который улыбался с бездумным дружелюбием, словно просто погулял по кварталу. Затем Уолт повернулся к Эмили:
– Вы бы не подумали о том, чтобы отправиться с нами в Нью-Йорк, мисс Дикинсон? Хотя я не могу гарантировать вам легкий entree
[195] в литературное общество, быть может, общество пишущей братии в Салуне Пфаффа придется вам по душе. И с небольшим везением это вполне может способствовать опубликованию ваших стихов…
Наконец-то приглашение, в чаянии которого она прожила долгие годы и от человека, относившегося к ней со всяческим уважением и восхищением.
Так почему же ее захлестнула волна отвращения?
Что-то, что она узнала, что-то об Уолте и юном Саттоне…
Нет, никакого воспоминания. Причина осталась неизвестной, но обостренное ощущение брезгливости сохранилось.
Эмили сказала холодно:
– Боюсь, мои понятия помешают моему легкому приобщению к крупам, в которых вы вращаетесь, мистер Уитмен.
Уолт грустно улыбнулся.
– Как вам угодно, ma femme.
И она чуть было не смягчилась. Но ее закованная в камень новоанглийская душа не могла разбить свои железные оковы.
Мужчины спустили трап, и путешественники сошли с корабля. На полдороге вниз Эмили увидела ждущую ее Винни и помахала ей.
Едва нога Эмили коснулась травы, как внезапно на нее снизошло видение – четкое, подробное, всеохватывающее.
Она увидела свои будущие дни во всей их совокупности. Годы проходят без мужского общества, если не считать Сквайра и Остина. Она все больше и больше времени проводит у себя в комнате. Ухаживает за своим садом, ухаживает за своими родителями по мере того, как их здоровье все больше слабеет. Пишет письма, пишет стихи. Винни каким-то образом по-прежнему с ней, становясь все более озлобленной и вздорной. Ее собственная смерть со временем, ее тело вынесут из задней двери, понесут через луга…
А возрождение, о котором она грезила?
Откуда-то возник образ зеленого моря. Странно утешительный.
Печальными и одинокими будут эти годы, тянущиеся долго и холодно, однако не лишенные некоторой ледяной славы…
Это путешествие, пусть и не состоявшееся, явилось поворотным пунктом. И возвращения назад не было.
Что, если бы она искренне отвергла Уитмена и ею улещивания, когда он устроил первую серенаду под ее окном? Решительно повернулась бы к нему спиной, вместо того чтобы бегать за ним? Облегчило бы это ее будущее?
Нет. Иначе она поступить не могла.
Но цена за то, чтобы узнать, кто она такая, выглядела довольно высокой…
За каждый миг блаженства
Страданьем платим мы
Трепещущей пропорцией
К экстазу самому.
Лет тягостная скудость
За каждый час чудес…
С трудом добытый грошик…
И Клады горьких Слез!
Рибофанк
Посвящается всем, разделявшим со мной генофонд и вносившим в него свою лепту, прямо или косвенно, ныне или присно. А еще – Деборе, моему товарищу и соэкспериментатору во всем, что касается биологии.
Биология исключительно хорошо усваивается. Она дает ряд широких экспериментальных обобщений, а затем позволяет согласовывать или устанавливать с ними связь бесконечно многообразных феноменов. Прожилки зародыша в яйце, нервные движения нетерпеливой лошади, уловки мальчика, занятого счетом, инстинкты рыбы, поганка на корне садового цветка и слизь на сырой приморской скале – десятки тысяч подобных явлений служат доказательствами и соответствующим образом освещаются. И эти обобщения не только захватывали своими щупальцами и собирали воедино все факты естествознания и сравнительной анатомии, они всегда как бы распространялись все дальше на мир интересов, лежащих за их законными границами.
Герберт Уэллс. «Анна-Вероника».
Биология – естественная область противоречий, точно так же, как физика – область единства.
Фримэн Дайсон. «Бесконечность во всех направлениях».
Физика – это частный случай биологии.
Джон Касти. «Комплексификация».
Однажды в Телевизионном Городе
Ну чего вы, чуваки? Чего? Я ж не рыпаюсь, я паинька, так зачем же вы лазики на меня наводите? И не денусь никуда отсюда, ноль шансов – стоит ли меня сторожить, как помесь дикую?
Извини, чувак, паршиво слышу – у твоего летика движок слишком шумный. Как я попал сюда, интересуешься? Да просто залез. Ну, твой-то вопрос – легкий. А вот у меня потруднее найдется. Вот был я типа Кинг-Конг навороченный – был, да сплыл. Так как же, черт возьми, я теперь отсюда выберусь?
