Шарман напряглась:
– Мама, я предупреждаю…
Я схватил Шарман под локоток, шлепнул по одной из растущих из живота ножек (та инстинктивно поджалась) и потащил к двери.
– Корби, – провожал меня в коридоре мамин крик, – я приготовлю твой любимый мамонтовый стейк!
Только в поезде, что ехал через город, Шарман заговорила со мной.
– Мамонтовый стейк! – фыркнула она. – А для меня – только котлетка из овцеволчатины, и то, если долго клянчить!
Я слегка успокоился, доставучие рифмы отступили в какие-то маловажные доли мозга. Слава богу, Шарман не собиралась хранить угрюмое молчание. Поглядим, вдруг да удастся выправить ситуацию.
– Зря ты так, Шарман. Знаешь же, мама – не из породы домохозяек. Да и после папиной смерти нелегко ей пришлось. А ты, вон, играть вздумала. Неужто не понимаешь, что этим блокируешь ее рецепторы? У нее и правда только одно развлечение в жизни осталось…
Шарман напряглась, отростки на животе принялись шевелиться, как ножки задавленного таракана. Видимо, она еще не научилась как следует управлять этими конечностями.
– А как насчет меня? Я для нее что, не развлечение? Почему она мной не интересуется, моей жизнью? Тебя всегда расхваливает, превозносит до небес. А мне от нее достаются только гной и слизь.
– Шарм, зачем так вульгарно? Мама меня больше любит, потому что я ей, наверное, чем-то папу напоминаю. И она мной гордится, потому что я выбрался из проджекса. И работу нашел… Правда, это не бог весть что, но все же… Ну а что она твои лейкотрины катализирует, так это…
– Знаю, знаю, из-за Тараканов. Ну, ладно. У меня для вас с мамой есть новость. Я уже не личинка. Я взрослая. И я все решила! Быть Тараканом – это здорово. Это великая честь. Сделался Тараканом – оставайся им до конца. И очень скоро я стану Тараканом полностью. Потому что со дня на день начнутся великие события, и Тараканы…
Шарман осеклась.
– О чем это ты? Что за гадкие капканы ставят нам твои Тараканы?
Она обхватила себя всеми восемью руками – две основные и шесть дополнительных, – замкнулась, и мне больше не удалось вытянуть из нее ни слова.
Когда остановился поезд, мы в очереди к выходу оказались за Человеком-Видимкой. Жуткое зрелище всех его работающих внутренностей вызвало у меня желание исторгнуть съеденные на завтрак суперхлопья.
Ну и выдался денек, хоть головкой об пенек!
Наверху мы зепто подождали на зеленом берегу озера Мич, под деревьями. Свежий ветер теребил нам волосы. На чистых водах играло солнце. Недалеко от транзитной остановки высилась штаб-квартира Корпуса Едоков, подчиненного властям БВО. Мы с Шарман двинулись в этом направлении по утопающей в тени адамовых деревьев пешдорожки.
Штаб-квартира КЕ в прошлом веке была аквариумом Шедд. Но, как и все зоо– и аквапарки былых времен, с пришествием помесей океанариум оказался не при деле.
Когда трансгены всех мастей – в том числе и чудища, каких матушка-природа по собственной воле никогда бы не произвела на свет, – стали попадаться не в книжках и фильмах, а на улицах, в транспорте и магазинах, а то и в кроватях отдельных представителей человеческой расы (например, продукция «Гедоникс-плюс»), зевакам разонравилось смотреть на клетки с тоскующими пленниками. Все зоопарковладельцы быстро распродали экспонаты по лабораториям и занялись другими делами. Даже как хранилище видов, находящихся под угрозой исчезновения, зоопарк больше не был нужен – эту работу на себя взял Большой Генетический Банк.
Но все-таки бывший туристский аттракцион сохранил кое-какие связи с животным миром, и у меня нередко возникал повод об этом подумать.
В дверях я встретил Шарика, своего приятеля и коллегу – он тоже работал Кормильцем Едоков. И видок у него был замотанный.
– Привет тебе, Шарик, ходячий кошмарик, – чуточку нервничая, сказал я. – Как настроение у нашего Оззи?
Физиономия Шарика – сплошь вислые складки и глубокие морщины – очень подходит к собачьей кличке. Всегда-то он уныл, и свет ему не мил. А когда по уши в заботах, как сейчас, так просто олицетворение вселенской тоски до гробовой доски.
– Меня Хан напугал. Он же всегда такой апоптозный, а нынче просто на себя не похож! Представляешь, дал нам всем отгул, велел посетить в Петле
[205] официальный контакт-фестиваль. Ну, это что-то вроде сенситивного тренинга – как правильно обращаться с демонстрантами-антимодами. Вот ты скажи, неужели тот Хан, которого мы знаем и ненавидим, способен уронить хотя бы йоктослезинку, если кто-нибудь из нас треснет по зубам чертова горлопана?
Действительно, для Оззи это странновато. Но все же я решил, что слышу хорошую новость – хорошую по сравнению с предыдущими. Мне даже зепто полегчало. Однако Шарик тут же меня разочаровал:
– Он у всех спрашивает, где тебя носит. Сдается, для кадета Корби у него особое задание.
– Всемогущий Огун! Ну, я и влип, как базово-линейный кур в ощип!
– Вовсе даже и не обязательно. Я же говорю: наш Хан на себя не похож. Может, и не спустит с тебя шкурку. Но все-таки не стоит тебе медлить.
– Твоя правда. Спасибо за предупреждение, Шарик. С меня – ответная услуга.
– Да ладно, какие счеты между чуваками. Э, а кто эта симпотная бага? Хочешь со мной денек провести, а, божья коровка?
Пока мы с Шариком толковали, Шарман скучала и помалкивала, да шевелила новыми конечностями в запрограммированной последовательности – чтобы попривыкнуть к управлению ими. (Я надеялся, что она не забыла принимать цекропины.) Однако последние слова Шарика ее вывели из себя:
– Ты, хордовое! Жуй ромашник и помалкивай в намордник!
– Шарман, не заводись. Шарик, это моя младшая сестра, только она сегодня не в духе. Ты уж не обижайся.
– Млекопитающее не должно заступаться за Таракана.
– Шарм, инкапсулируй раздражение в вакуоль! Шарик, вот что, я тебя попозже найду. А сейчас пора получать от начальника горькие пилюли.
Я провел Шарман в офис Ченгиза Озтюрка. В приемной усадил сестру на диванчик-обниманчик фирмы «Био-сферикс».
– Здесь побудь. Мы еще не договорили насчет проблем нашей маленькой зародышевой линии. Через зептосекунду вернусь.
– Просто сидеть и ждать? Да я со скуки сдохну.
– Можешь волосы свои пересчитать. Найди себе развлечение, не сестра, а сплошное мучение. Вот, картинки порастрируй. Некогда мне с тобой нянчиться, начальник ждет, по башке надает…
Никогда еще любящий братец не позволял себе такого обращения с Шарман. Но это, похоже, открыло ей глаза на широту моей натуры, и она хмуро взяла пару ретинокрасителей, предназначенных для скучающих посетителей.
– Глазоувеличитель фирмы «Оливетти», – насмешливо проговорила она. – Ну и хлам!
