И если бы его еще раз спросили в чем его проблема он обвинил бы во всем открыто, хотя, возможно, и несправедливо, свой род занятий: научную фантастику.
Минуло уже двадцать лет. Два десятилетия, как он пишет научную фантастику. А до этого, разумеется. На протяжении двух предыдущих десятилетий. Он ее читал. С юных лет посадив себя на эксклюзивную диету. Бульварные приключенческие романы. Изощренные экстраполяции. Космические оперы, антиутопии и технологическая фэнтези. Миллионы слов, определивших его взгляд на мир. Неотвратимо. Словно множество рук, мнущих сырую глину, придавая ей грубые формы. И затем обжегших. В гончарной печи, топливом для которой служила паралитература. Так что даже впоследствии никакой другой род литературы уже не мог оставить внятного отпечатка. На керамике его мозга.
Затем явилась юношеская мечта. Обстоятельства рождения которой позабыты. Затеряны в туманах его одурманенной научной фантастикой юности. Но быстро превратившаяся в вездесущий позыв. Писать то, что он любил. Несмотря на то, что никто не приглашал его делать это. Фактически, скорее перегораживая ворота. С винтовками, взятыми наперевес стражами жанра. Тяжелые годы ученичества. Сотни тысяч слов. Тщательно скомпонованных. И затем прочитанных и отвергнутых. Жестокосердными редакторами. Сочащимися горчичным газом своей ужасающей проницательности. Перефразируя Гинзберга. И попутно доказывая, что Корсо Фэйрфилд способен цитировать. И других авторов, кроме Азимова, Брэдбери или Кларка. А-В-С жанра. Разумеется, давно вытесненные более молодыми именами. Однако до сих пор являющиеся волшебными талисманами для невежественных и непосвященных.
Продвигаясь вперед микроскопическими шажками. Понемногу начиная лучше понимать себя. А также из чего слагается рассказ. Отлаживая инструменты. И вот наконец - первая публикация. Экстаз, вскорости сменившийся отчаянием. От осознания того, насколько тяжелым обещает быть этот путь. И однако не сдаваясь. Дальнейшие публикации. На более выгодных условиях. Затем контракт на книгу. Роман под названием «Космокопия». Позволивший ему оставить постоянную работу. Управляющим в книжном магазинчике, совмещенном с баварской пивной. Названном с беспредельной фантазией. «ЧАПТЕР И ВЮРСТ».
И Дженин всю дорогу так помогала ему. Вышла замуж еще в колледже. Всегда верила в него. Радовалась тому, что он наконец-то начинает добиваться успеха. Даже посещала различные собрания. В отличие от большинства научно-фантастических супруг. Которые скорее позволят сделать себе трахеотомию столовой ложкой. Чем встречаться со странного вида и причудливого образа мыслей читателями, на чьей необходимой и даже зачастую приятной поддержке основывается выход книг. Не говоря уже о встречах с раздраженными и измученными соратниками. Глубоко погруженными в свои стаканы. И выглядывающими из-под поверхности жидкости с несчастным видом утопающих жертв.
И будущее, которое, как казалось, простиралось вперед, будучи вполне светлым, несмотря на интенсивный труд. Вплоть до недавно случившегося у Корсо запора. В результате совершенной неспособности справиться с авторским отсутствием веры. В собственные представления. И видение. И даже избранные средства. И аванс за просроченный проект уже давно истрачен. На замену отстойника, поездку на Бермуды и новую трансмиссию. А последнее направило часть еще не заработанного будущего гонорара Корсо за «Дуло Черной Дыры» прямиком в карманы вероломного Джека Снайпера. Который с готовностью оказался рядом, чтобы спасти Дженни, когда она покидала борт Космического Корабля Корсо Фэйрфилда. Осаждаемого паразитами сознания с Деменции-VII.
Первая галлюцинация случилась с ним в супермаркете. Из арбуза проступило лицо. Лицо веселое, но все же лишающее присутствия духа. И заговорило с Корсо. Не сумевшего уследить за сущностью арбузовой речи. Настолько зафиксировано было его внимание на двух параллельных рядах черных семечек, образовывавших зубы в сочном мясистом рте. Без сомнения, арбуз имел много что сказать ему. Его слова, возможно, как-то направили бы Корсо. В дальнейших подобных же прорывах.
Незачем говорить, что Корсо не стал делиться этим видением с Дженни. Но последующие проявления оказалось уже не так легко скрыть. Поскольку Дженни присутствовала при них. Потрясенно наблюдая. Как Корсо пытается открыть дверь, которой там не было. На тротуаре. Перед зданием местного кинокомплекса. Многолюдным субботним вечером. А также иные специфические галлюцинации в других случаях. Пока она не достигла критической точки. И не сбежала.
Как ни странно, Корсо не чувствовал страха перед этими выбросами. Сюрреализма. И зловещей фантазии. Разумеется, временами они могли на мгновение оказаться шокирующими. Когда он был застигнут врасплох. Думал о чем-то другом. Как в случае человека с птичьей ногой. Но каждый раз, оказавшись лицом к лицу с новым случаем расстройства, на то время, пока оно продолжалось, Корсо охватывало несомненное чувство освобождения. От обязанностей и ожиданий. От своей собственной личности. От этой реальности консенсуса.
А чего же еще
в конце концов
любой читатель
научной фантастики
может требовать?
Контора научно-фантастического журнала «Руслан». Дешевые помещения в конце Бродвея, с бережливостью арендованные головной корпорацией. «Клакто-Пресс». И разделенные с собратьями по издательской цепочке. «Ежемесячник рыбовода». «В помощь любителям акростихов». «Кружевное плетение». Одна секретарша на все эти дико несовместимые журналы. Утомленная молодая женщина с россыпью веснушек. Поверх нескольких акров открытого выреза. Каковое зрелище возбуждает пенис Корсо в его уединенном убежище. Но, подобно порыву любого отшельника, этот момент неизбежно минует, не получив облегчения.
- Э-э. Я Корсо Фэйрфилд, к Шэрон Уолпол. Она ожидает меня.
- Пожалуйста, подождите минуточку. Мне надо тут допечатать.
Корсо волей-неволей садится. Кладя свой портфель поверх сырого пятна в паху. На случай возобновления сладострастной атаки. В то время как лакированные ногти секретарши со стрекотом летают по клавиатуре. В конце концов пробуждая некоторую активность в стоящем сбоку от нее принтере. Отчего Корсо с болью вспоминаются его недавние тщетные попытки неким магическим образом выжать продукцию из собственного принтера. В валиках которого не обнаружилось нерожденных глав «Дула Черной Дыры». Только одна боль.
Поднимает трубку. Связывается с Шэрон Уолпол. Оскорбительно: «Как, вы сказали, ваше имя?». Имя вновь доносится до секретарши, и затем - до Уолпол. Недовольное разрешение на вход достигнуто.
Через жужжащий предбанник, набитый младшими сотрудниками, помощниками редакторов и художниками-оформителями. Фотографии девушек на столах. Бесплатные пончики возле кофеварки. Беззаботная болтовня. Все работники регулярно получают свои чеки. С регулярными вычетами на страхование здоровья, бездумно ругаемыми. Однако насколько охотно были бы они приняты Корсо. В обмен на некоторую стабильность.
Вид из окна заставленного мебелью углового кабинета Уолпол. Резервуар для воды на соседней крыше. Призрачно светящаяся реклама «Нихи-Соды». Кусочек одной из могучих башен Бруклинского моста. Уолпол за своим столом. Статуэтки «Хьюго» на полке позади. Светлые, коротко стриженные волосы. Горчичного цвета брючный костюм. Толстая золотая цепочка на шее, серьги, браслеты. Приковывает Корсо к месту лучащейся ясноглазой приветственной улыбкой. За которой читается послание. «Не трать зря мое время».