Через минуту, зевая во весь рот и сонно потирая глаза, из-за шторы показался Кирилл.
— Утро доброе, дядь Гриш.
— Ну и здоров ты спать! — вместо приветствия вскинул брови Шелестов. — Тебя добудиться — легче самому за рыбой пойти. Ты хоть удилище-то с вечера настроил?
— Обижаете! — Кирилл несколько раз брякнул железным стержнем умывальника.
— Я вот тут тебе чуток теста замесил, вдруг на червя брать не станет, — Григорий выложил из кармана на стол круглый кулёк, завёрнутый в мягкую бумагу. — Ты, Кирилл, долго-то не сиди. Если будет клёв — одно, а если нет — времени зазря не теряй, ступай к дому, дел полно.
— А чего нужно-то, дядь Гриш? — Кирилл наклонил тяжёлую трёхлитровую банку с вечерним молоком, налил чашку до краёв и, приподняв холщовую тряпицу, отломил приличную горбуху белого хлеба.
— У сарайки чурбаки берёзовые лежат, их перерубить бы. Которые потоньше, я сам расколол, а с этими мне не управиться, больно тяжёлые, а у меня поясница не гнётся, — словно оправдываясь, добавил Григорий. — И ещё надо бы слазить на чердак: как дождь, так где-то возле трубы стукает, наверное, крыша прохудилась, посмотреть бы.
— Сделаем, дядь Гриш, — с набитым ртом пообещал Кирилл.
— Сделаем… Когда сделаем-то? У тебя отпуска неделя осталась, — с сомнением проговорил Шелестов, — скоро уж в Москву обратно. Мишка-то когда из лагеря приезжает, скоро?
— Скоро, двадцать пятого, — зажмурившись, Кирилл кивнул.
— Жалко, он у нас с бабкой всего-навсего месячишко погостил, — сокрушённо проговорил дед. — Мы думали, он на всё лето останется. А он, пострелёнок, пшик — и нету его!
— Да мы тоже с Любашей рассчитывали, что он здесь подольше поживёт, — Кирилл вытянул из чашки последние капли молока и вытер губы тыльной стороной руки. — А дня за три до моего отпуска позвонил Артемий Николаевич и предложил две путёвки в пионерский лагерь на юг, в Анапу, на вторую смену. Через профсоюз вышло почти бесплатно, ну, мы и решили, пусть мальчишки съездят, на море поглядят.
— Так он не один? — Григорий механически поправил загнувшийся уголок холщовой салфетки.
— Нет, они с Кропоткиным на пару отправились, — чтобы не шуметь, Кирилл встал и переставил табуретку руками. — Ну, я пойду, а то совсем клёв уйдёт.
— С богом! Я за тобой закрою, ступай, — ухватившись одной рукой за край стола, а другой за больную поясницу, Шелестов встал. — Иди в наш затон, я с вечера там прикорм раскидал, должно клевать.
— Спасибо, дядь Гриш! — Кирилл довольно улыбнулся. — И что бы я без вас делал!
— Ступай, подлиза ты эдакий! — брови старика разгладились. — Да не забывай на часы поглядывать.
Когда Кирилл дошёл до затона, уже полностью рассвело. От утренней росы трава была влажной и холодной. Сняв с себя брезентовую куртку, он свернул её в несколько раз и положил на землю. Кряжин неторопливо распутал леску, насадил на крючок червяка и, плюнув на него для везения, почти бесшумно забросил поплавок на воду.
На само́й реке течение было достаточно сильным, но здесь, в небольшом затоне, в окружении старых плакучих ив, вода стояла неподвижно, и высокий штырёк крашеного пера поплавка почти не шевелился. Усевшись на куртку, Кирилл поставил рядом с собой небольшое жестяное ведро, консервную банку с червями и, зацепившись взглядом за блестящую гладь реки, начал ждать.
По ровному, едва покачивающемуся зеркалу скользили невесомые жучки. Расставив длинные проволочки ног, они толчками передвигались по воде, и тут же по поверхности разбегались частые кружочки слабой ряби. Насекомые были до того лёгкими и прозрачными, что с берега их почти не было видно, и сверху Кириллу казалось, будто кто-то невидимый то и дело дотрагивается до воды остро заточенным карандашом. Изредка над рекой мелькала блестящая чешуя крупной рыбины. Оттолкнувшись от воды, она выпрыгивала на воздух и, сверкнув своим драгоценным нарядом, с громким всплеском уходила на глубину.
Звенели комары. Кирилл больше часа безотрывно следил за поплавком, но сегодня клёва не было. Устав от постоянного напряжения, он откинулся на взгорок спиной и, прикрыв глаза, принялся слегка массировать веки. Наверное, Григорий Андреевич был прав, за рыбой нужно было приходить раньше, по утрянке, часа в четыре, а сейчас, в начале восьмого, в затоне нечего было делать.
Кирилл, запустив пальцы в волосы, с силой провёл ими по коже головы и сладко потянулся. Вот дуралей, спал бы сейчас в тёпленькой постельке под боком у жены и в ус не дул — нет, надо было тащиться за полкилометра на реку на съедение комарам! Да лучше бы он дрова тестю переколол, и то бы пользы было больше. Лениво подняв голову, Кирилл взглянул на неподвижно торчащий из воды поплавок и снова откинулся на траву. Ну, что ж, пора закругляться, от такой рыбалки толка всё равно не будет.
Подавшись вперёд, он уже хотел протянуть руку за удилищем, как совсем рядом с ним, на бровке косогора, чуть левее затона, послышались чьи-то голоса. Облокотившись на землю, Кирилл приподнялся и вытянул шею, пытаясь углядеть ранних прохожих, но трава была слишком высокой, да и длинные висячие ветки плакучих ив отгораживали от него панораму плотной зелёной стеной. Судя по шуршанию травы под ногами, людей было двое, причём по тихому смеху можно было понять, что одна из них — женщина. Парочка обошла затон слева, спустилась вниз и, расположившись почти у самой воды, пропала из глаз.
Поплавок по-прежнему стоял неподвижно, и, подождав ещё несколько минут, Кирилл решил сворачивать удочку. Возвращаться с пустым ведром было обидно, тем более что на середине реки играла крупная рыба, но, видимо, сегодня был не его день, и, с досадой вздохнув, Кирилл принялся скручивать леску. Подняв куртку с земли, Кряжин стряхнул с неё налипшую грязь и начал не спеша подниматься на пригорок.
Идти назад было тяжелее. Подсохшая трава, сплетаясь вокруг ног, то и дело цеплялась за сапоги, и, чтобы не споткнуться, Кириллу приходилось внимательно смотреть на тропинку. Солнце поднялось над полем уже довольно высоко, и, хотя его лучи ещё не были пронзительно горячими, воздух нагрелся вполне достаточно для того, чтобы Кирилл ощутил, насколько тяжёлым было всё его обмундирование. Из-за налипших на каблуки комьев глины каждый шаг в гору давался с трудом, да и брезентовая куртка, насквозь пропитавшаяся влагой, подъёма, увы, не облегчала.
Сделав несколько шагов, Кирилл снова услышал где-то совсем рядом приглушённые голоса и, подавшись чуть вправо, увидел, что в высокой траве, почти у кромки реки, сидят двое. Лиц этих двоих Кириллу видно не было, но даже со спины он безошибочно определил, что женщина, прижавшаяся щекой к плечу высокого чернявого мужчины, — Марья.
Внутри него неожиданно что-то ёкнуло, и, не вдумываясь в то, что делает, он пригнулся к траве и, стараясь не шуметь, снова спустился по косогору и оказался у ближних ив, шагах в пятнадцати от того места, где сидела Марья. Зачем он это сделал, Кирилл не знал, да и, честно говоря, едва ли задумывался об этом. Поставив ведро на землю и положив рядом удочку, он бесшумно прокрался к густым ветвям, касающимся воды, и, оказавшись за импровизированным занавесом, принялся наблюдать за ничего не подозревающей парочкой.
