— А что? Представляешь, стоишь ты на трибуне, пристёгивают тебе очередной орден, а из тебя песок сыпется.
— Ты совсем стыд потеряла?! — неказистое лицо первого секретаря покрылось красными пятнами. — Ты на кого намекаешь? — мутно-голубые глаза большого партийного босса от возмущения готовы были вылезти из орбит. — Да тебя за такие слова в Сибирь сослать, и то мало будет!
— Ты забыл добавить «вэц-цамое», — Любаша поднялась из-за стола, бросила на Зарайского насмешливый взгляд и неторопливо двинулась к выходу. — Когда станешь Генеральным, зови, потолкуем, — она усмехнулась и, шагнув через порог, бесшумно прикрыла за собой тяжёлую дубовую дверь кабинета первого.
* * *
— Полюшка, верь мне, другого шанса у нас не будет никогда, — опустившись на пол, Ясень обнял колени сидящей в кресле Полины и, прижавшись к ним щекой, закрыл глаза.
— Жоржик, то, что ты предлагаешь, — полнейший бред, абсурд, нелепица! — Полина запустила пальцы в густые волосы Георгия и покачала головой. — Нет, даже не проси меня об этом, я всё равно отвечу тебе отказом.
— Но почему? — отклонив голову, Ясень поймал пальцы Поли губами.
— Всё, что у меня осталось от былой жизни — это несколько золотых побрякушек, за счёт которых я всё ещё на плаву, — негромко произнесла Полина, — и лишиться их — значит не просто потерять последние деньги, но и утратить уверенность в самой себе.
— Котёнок, почему тебе в голову лезут всякие чёрные мысли? — Георгий откинулся назад и мягко улыбнулся. — Почему нужно обязательно что-то терять? Я предлагаю тебе не только руку и сердце, я предлагаю тебе снова стать состоятельной женщиной, независимой ни от каких катаклизмов. Через две недели я улечу в Тель-Авив, а ещё через две — вызываю тебя к себе, — чёрный бархат его глаз окутал Полину мягким теплом. — Подумай, Полечка, твои побрякушки всё равно уйдут водой в песок, просочатся сквозь пальцы, будто их и не было никогда. Неужели ты не понимаешь, здесь, в Союзе, с этой крохотной горсткой золотых финтифлюшек ты никогда не сможешь стать богатой? — взяв ладонь Полины в свои руки, Ясень принялся по очереди целовать каждый её пальчик. — Полюшка, дурашка моя маленькая, глупышка ненаглядная! Да такой шанс даётся только раз в жизни, а может, и того реже! Представляешь, уже меньше чем через месяц ты будешь греться под благословенным солнцем Израиля, с трудом веря в то, что совсем недавно над твоей головой висело серое московское небо.
— Ясень Полина Артемьевна… — мечтательно протянула Полина. — Как странно…
— Почему странно? — бархатно засмеялся Георгий. — Ягодка моя сладкая, любимая моя девочка, ты заслуживаешь самого большого счастья, которое только есть на земле, верь мне, родная! Всего какой-то месяц, и в твоей жизни всё изменится. Мы откроем с тобой крохотный ресторанчик у самого побережья и назовём его твоим именем, а кругом будут цвести апельсиновые деревья, и жизнь твоя превратится в сказку.
— Как бы мне хотелось, Жорж, чтобы все твои слова оказались правдой, — тонкие пальцы Полины дрогнули.
— Не бойся, котёнок, теперь ты со мной, и я никому не позволю тебя обидеть, только верь мне, — проникновенно проговорил Ясень и поднялся с колен. — Две недели, у нас с тобой всего-навсего две недели, этого чертовски мало, — устроившись на ручке мягкого кресла, он склонился над Полиной, и его жаркий шёпот коснулся её щеки. — Полечка, я не знаю, как это принято, но я… — словно набираясь смелости, Ясень на секунду замолчал и сделал глубокий вдох. — Когда мы познакомились с тобой, я не думал, что ты, маленький ангел с ясными голубыми глазами, станешь моей судьбой, самым дорогим человеком в моей жизни, — слова давались Георгию с трудом. — Я старше тебя на целых пятнадцать лет, и, поверь мне, котёнок, между двадцатью шестью и сорока одним лежит целая вечность, которую не так-то легко перешагнуть…
Ясень замолчал, и в комнате вдруг стало очень тихо. Вслушиваясь в эту необыкновенную тишину, Полина смотрела на длинные красивые пальцы Георгия, намертво вцепившиеся в плюшевую обивку мягкого кресла, и в её душе поднималась волна необыкновенной нежности к этому взрослому мужчине, решившемуся ради неё перекроить свою жизнь заново.
— Две недели для счастья — это так мало, — поднявшись на ноги, Ясень опустил руку в карман брюк и, краснея, как мальчишка, вытащил оттуда небольшую бархатную коробочку. — Когда самолёт оторвётся от взлётной полосы, я хочу знать, что здесь остался человек, который любит меня и помнит обо мне.
Осторожным движением, словно боясь, что хрупкая коробочка развалится прямо у него в руках, Ясень открыл крышку, и на белой атласной подушечке блеснул тонкий золотой ободочек кольца с крохотным фианитом по центру.
— Я знаю, такой бриллиант, как ты, достоин лучшей оправы, и поверь, если бы это было в моих силах, я бы бросил к твоим ногам все богатства мира, но пока что это всё, что я могу себе позволить… — Ясень отвёл глаза в сторону, и на его щеках проступили два красных пятна. — Я знаю, настанет такое время, когда я смогу осыпать тебя бриллиантами самой чистой воды, но этого придётся немного подождать.
— Я согласна ждать столько, сколько потребуется, — Полина протянула руку и вытащила из прорези в атласной подушечке простенькое золотое колечко.
— Так ты выйдешь за меня замуж? — Ясень затаил дыхание.
Поля поднесла кольцо к безымянному пальцу правой руки:
— Да.
За хлопотами две недели пролетели почти незаметно. Покупая новые рубашки и галстуки для Георгия, Поля ощущала необыкновенную лёгкость, и её душа пела от радости. Тоненький золотой перстенёк поблескивал на её безымянном пальчике счастливой путеводной звездой, обещая безоблачную жизнь под чужим благословенным небом.
— Как я буду без тебя все эти дни? — закрыв глаза, Ясень нежно коснулся губами Полиной макушки. — Если бы я мог взять тебя с собой сегодня, не потом, а сегодня, сейчас!
— Глупый, мы же расстаёмся ненадолго, всего на какой-то месяц-два! — Полина прижалась к широкой груди Георгия и почувствовала, как по его телу прошла слабая дрожь. — Я поеду провожать тебя в аэропорт.
— Не нужно, — прижавшись к Полине, Ясень затряс головой. — Мы не будем прощаться, малыш.
— Девятнадцатое августа тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, пятнадцать сорок, — Поля взглянула на бесстрастные цифры голубенького авиабилета. — А знаешь, Жорик, у меня ведь завтра день рождения, — Поля неожиданно всхлипнула, но тут же через силу заставила себя улыбнуться.
— Не стоит плакать, лягушонок, — Ясень ласково потрепал её по волосам. — Я буду думать о тебе.
— А я о тебе. Только ты поскорее мне звони, ладно?
— Я позвоню тебе так скоро, что ты не успеешь по мне наскучаться, звёздочка моя.
Телефонный звонок разрезал тишину Полиной квартиры в тот же день без четверти два.
— Алло? — прервав бесцеремонную трель телефонного аппарата на середине, Поля схватила трубку и услышала у самого уха тихий одиночный щелчок.
