– У нас, у патрульных, и без вашего «только» забот полон рот.
Похоже, он мне закончить сегодня не даст.
Замолкаю. Тут же замолкает и Эйхерн.
Начинаю второй заход:
– Все правильно. Только вчера одна женщина опознала подозреваемого. Я эту женщину хорошо знаю. Она сказала… – снова оглядываюсь, подаюсь ближе к Эйхерну, – она сказала, что этот человек служит в полиции.
Сержант берет стаканчик в руку.
Откидываюсь на спинку стула. Жду реакции. Эйхерн невозмутим.
– Допустим, – цедит он наконец. – Ну и как его фамилия?
– Она не сказала. – Чувствую себя по-дурацки. – Наверное, она просто не знает. По ее словам, этот человек – гм… завсегдатай на районе.
Голос я уже до еле слышного лепета понизила. Не знаю, как бы поделикатнее выразиться.
– По ее словам, он требует от женщин… интимных услуг… Иначе грозит арестом.
Эйхерн кивает. Лицо у него спокойное.
– Понимаете, почему я не обратилась напрямую к Нуэну, а прежде решила посоветоваться с вами – моим непосредственным начальником?
Он что – ухмылку сдерживает?
Перед этой встречей я представляла себе разные реакции – но только не снисходительную ухмылку. Эйхерн снимает крышку с пластикового стакана, аккуратно кладет на стол. От кофе валит пар.
– Вы… Для вас это не новость, сержант Эйхерн?
Он подносит стакан к губам, осторожно цедит кофе. Тщательно подбирает слова.
– Всего я вам сказать не могу, Фитцпатрик. Но мы действительно в курсе подобных обвинений.
– В курсе?
– Ну да, в курсе. Нам про них известно. Нечто подобное мы уже слышали. Теперь понятно, Фитцпатрик?
– И что вы в связи с этим предпринимаете?
Кровь приливает к щекам, в груди все клокочет от возмущения. Как школьница, честное слово.
– Мики, – Эйхерн смягчает тон, трет пальцами виски. Кажется, прикидывает, продолжать или нет. Все-таки выдает: – Мики, Мики… Вот представьте: шляется по Аве некто – ни работы, ни денег. Женщину ищет. Только ведь задаром секса не получишь. Ну и что делать такому-то типусу? А?
Я смущена.
Эйхерн качает головой. Явно доволен.
– Копом назваться! Тогда его по первому разряду обслужат.
Молчу. Крыть нечем. Отвожу глаза. Наверное, порой так и бывает. Как Эйхерн говорит. Но Пола – она же умная. Ее не проведешь.
– Ладно, Мики, я все передам Нуэну, если вам от этого полегчает. Кто ваш источник?
– Она просила не называть имени.
– Имя останется между нами. Сами подумайте, хорош я буду, если заявлюсь в убойный отдел с анонимным обвинением… Меня на смех поднимут. Слушать не станут.
Сказать или нет?
– Ну, как хотите. В таком случае я ничего никому передавать не обязан. Повторяю: кто ваш источник?
– Пола Мулрони.
Наибольшее благо для наибольшего числа людей – такое определение миссис Пауэлл давала понятию «утилитарная этика». О наибольшем благе я и думаю, закладывая Полу Мулрони.
Сержант Эйхерн кивает.
– Знакомое имя. Пару раз побывала в участке эта ваша Пола, верно?
– Не пару. Раза три. Если не все четыре.
Эйхерн встает, берет свой кофе. Пришлепывает пластиковую крышку. Поводит плечами. Короче, дает понять, что встреча окончена.
– В общем, Мики, не беспокойтесь – сообщу куда следует.
– Спасибо.
– А вы, – сержант ловит мой взгляд, – сконцентрируйтесь лучше на работе. Вы не что-нибудь, а Двадцать четвертый район патрулируете. Времени на другое такая служба не оставляет.
* * *
Я снова в машине.
Сообщила диспетчеру, что уже пообедала. Сижу, кипя негодованием.
Если раньше я просто недолюбливала сержанта Эйхерна, то теперь он мне омерзителен. Он говорил со мной неприемлемым тоном. Он вел себя как самодовольный индюк; еще смел кивать – дескать, знаю, знаю; ничего принципиально нового. А я-то как сплоховала! Можно было ответить… Достойные ответы множатся в голове. Поздно. После драки кулаками не машут. Лучше проверю телефон.
Одно голосовое сообщение. От Трумена.
«Мик, перезвони, как сможешь».
Руки начинают трястись. Набираю номер, начинаю движение по Аве.
Гудок. Еще один. Еще один. Шепотом заклинаю:
– Ну ответь же, Трумен! Ответь!
Не берет трубку. Отключаюсь. Снова перезваниваю. Наконец-то слышу его голос:
– Мики! Ты где?
– На углу Франт и Корал-стрит. Выруливаю на Франт-стрит.
– Жду тебя возле «Эмералда».
Я чуть не проскочила поворот. Резко сбавляю скорость, выкручиваю руль. За мной сразу два водителя давят на тормоза. Слышится скрежет.
Просто сама не своя в последнее время.
– Она… жива, Трумен?
Я говорю о своей сестре.
– Не знаю, Мик, – отвечает Трумен.
* * *
Он успел переодеться, только рюкзак оставил. В рюкзаке, наверное, дутая куртка с трениками, а на нем – неприметные джинсы, под которыми угадывается наколенный бандаж. От шарфа и темных очков Трумен тоже избавился. А сменной куртки у него, похоже, и не было.
Может, поэтому он с такой быстротой запрыгивает ко мне в машину. Морщится – колено дало о себе знать. Косится направо и налево.
– Давай-ка, Мик, лучше сначала вырулим из этого района.
Он прав. Поворачиваю на юго-восток, еду к Фиштауну.
– Что было? Долго ты за ним следил?
– Пришлось шприц у него купить. Я сказал, что сам не местный. Спросил, где можно ширнуться.
Киваю. Начало классическое: именно так случается подавляющее большинство передозировок. Человек приезжает из пригорода, чтобы получить по максимуму, и переоценивает возможности своего организма.
– Док говорит: иди за мной. И двигает по Аве к северу.
– Он про себя что-нибудь рассказал, Трумен?
– Ничего. Спросил, не легавый ли я. Я говорю: обижаешь, сам легавых ненавижу. Вот и вся беседа…
Трумен откашливается и продолжает:
– Привел он меня в переулок. Называется Мэдисон. Туда можно через заколочос попасть, через задние дворы. Огляделся – никого. И давай товар рекламировать. Мол, только у нас, только для вас, только сейчас. Спросил, сколько мне нужно, сколько денег есть в наличии. Я, говорит, с медобразованием; за приемлемую цену укол поставлю в лучшем виде. Не надо, говорю, я и сам умею. Тут он напрягся. Вытаращился на меня. «Точно умеешь?» – спрашивает. А потом: «Тут и место есть надежное для этого дела. Можно в тепле, без риска все организовать». Теперь уже моя очередь настала напрягаться. Вдруг, думаю, он просек, что я коп? Куда я денусь? Когда я в полиции нравов служил, у меня была группа прикрытия. Свои бы всегда меня отбили. А тут… Говорю ему: «Не, всё в порядке». Деньги сую. Он берет. Велит подождать. Я: «Ты ведь не сбежишь с баблом, а?» «Не боись, – отвечает. – У нас без обмана. А то мигом из дела вылетишь». Входит в заколочос – который и правда фанеркой заколочен…
