Тут двое восстали из мертвых и тоже на меня вылупились, будто я им всю идиллию нарушил. Будто от меня все проблемы. То было тихо-мирно, и вдруг изменилось что-то в комнате, понимаешь, Мик? А Макклатчи спрашивает: «Чего тебе далась эта Конни? Другую выбери». Я: «Не знаю. Люблю рыжих, что ж теперь со мной поделать?» А сам боком, боком – и к выходу. С Макклатчи глаз не свожу – вдруг у него нож или еще что? Вижу: он очухивается. Шагнул ко мне, встряхнулся. И спрашивает: «Тебя кто подослал? Сеструха ее? Ты легавый, что ли?» Тут я и свалил. Знаешь, Мик, колено-то мое, оказывается, работает не хуже прежнего. Бегу, а вслед несется: «Ты легавый, да? Легавый, так тебя растак?!»
Трумен смотрит на меня, почесывает щеку.
А мне кажется, что по венам и артериям вместо крови ледяную воду пустили.
– Что это значит – выбыла из строя? Что это значит, Трумен?
Ответа мы не знаем – ни я, ни он.
В свою очередь, рассказываю ему про Саймона.
– Поехал в Кенсингтон. Прямиком. Петлять даже не думал. Я его упустила.
– Очуметь, – комментирует Трумен.
– Ему в Кенсингтоне делать вообще нечего. Он к Южному отделению приписан. К Южному, – повторяю я.
* * *
Заруливаю на парковку перед шеренгой убогих заведений: китайская едальня, прачечная самообслуживания, магазин «1000 мелочей», кафе «Данкин донатс». Надвигаю бейсболку на самый нос – не хочу, чтобы меня заприметил кто-нибудь из завсегдатаев. Хлопает дверца соседнего автомобиля. Утыкаюсь подбородком в грудь.
– По-моему, пора, Мики.
– Что пора?
– Пора рассказать все Майку Ди Паоло.
Качаю головой.
– Нет. Не надо.
– Надо. Ди Паоло славный парень. Я его с детства знаю.
– Мало ли кто кого с детства знает…
– Хорошо. Какие еще варианты, Мик?
– Разбираться самим. Без посторонних.
– Допустим, мы так и будем делать. Допустим, ты вычислишь убийцу. И что дальше? Ты с ним лично поквитаешься? И сядешь до конца своих дней? Нет, так не пойдет. Сама знаешь, почему.
Высказавшись, Трумен умолкает.
– Ты ему действительно доверяешь?
После продолжительного раздумья он произносит:
– Да. Ди Паоло в спортивных играх никогда не мухлевал.
– Чего он не делал?
– Не жулил, говорю, Ди Паоло, даже когда мы с ним пацанами были.
– Ну а ты сам? Тебе что – охота впутываться? Есть риск работу потерять, Трумен. Мы действуем не по протоколу.
– Мне уже всё равно, Мики. Я в полицию не вернусь.
Так вот оно что… А я всё голову ломала.
– Почему?
– Не хочу, – напрямик отвечает Трумен. – Оно ведь как? Ладишь с ребятами. На грубость от начальства не нарываешься. Всем вроде приятель. Идешь словно по ровной дорожке – и забываешь, что система-то подгнила. Я не про Филадельфию. Не про эти конкретные убийства в Кенсингтоне. Я про систему в целом. Нельзя столько власти в одни руки, особенно когда эти руки – грязные. Разладилось что-то, причем, похоже, в самой середке. – Трумен переводит дыхание. – Мик, я сна лишился. Понимаешь, почему? Люди гибнут. Не только женщины. Вообще люди. Ни в чем не повинные. Безоружные. Вот и не спится.
Кажется, впервые он раскрыл свои убеждения.
Мне ответить нечего.
– Я сейчас легко могу уйти. Пенсию уже заслужил. Захочу – другую работу найду. Зато спать буду спокойно.
И добавляет:
– Люди гибнут. Кругом. Каждый день.
– Понимаю.
Пожалуй, и впрямь надо обратиться к этому Ди Паоло.
* * *
Итак, Трумен звонит своему приятелю. Мы всё еще в «Ниссане», едем к моей машине.
– Слушай, Майк, тут одно дело, – говорит Трумен в трубку. – Не из тех, которые на планерках обсуждают. Можешь подскочить в «Герцог» сегодня вечером?
«Герцог» – бар в Джуниате. В этом северном районе росли Трумен и его друг Ди Паоло. Бар – один из старейших, уже несколько десятилетий существует. Любимое заведение Трумена. Он знаком со всеми барменами. Я в «Герцоге» была всего раз, на день рождения Трумена, который отмечали большой офицерской компанией. Но вообще здесь полицейские не зависают. Значит, можно будет спокойно поговорить, без страха, что кругом – чуткие уши.
Мне не слышно, что ответил Ди Паоло, но, судя по всему, он согласен.
– В восемь нормально, Майк? – уточняет Трумен. – Хорошо. До встречи.
И дает «отбой».
– А ты, Мики? Тебе восемь – не поздновато?
– Нет, ничего.
* * *
На мое счастье, Бетани демонстрирует столь редкую для нее отзывчивость. Конечно, она посидит с Томасом дополнительное время. Вообще не вопрос.
В «Герцоге» малолюдно, тихо. Стены отделаны деревянными панелями, свет приглушенный. У дальней стены бильярдный стол. В Филадельфии почти не осталось заведений, где еще разрешается курить, «Герцог» – одно из них. Хоть в данный момент не видно никого с сигаретой, все равно табачный запах намертво въелся в эти стены.
Трумен занял столик за перегородкой, в уголке, укромнее места и не найдешь. Ди Паоло пока нет. Перед Труменом бутылка «Короны». Кажется, это единственный напиток, с которым он изменяет своим снобским гастрономическим предпочтениям. Бутылка почти пуста. Спрашиваю, не взять ли еще.
– Бери, – соглашается Трумен.
Заказываю две «Короны». Одну – себе. Алкоголь я не люблю. Пока была с Саймоном, могла выпить чуть-чуть за компанию. Просто не вспомню, когда последний раз пила. Может, год назад. Пиво кажется мне восхитительным.
Входит Ди Паоло. Они с Труменом сверстники, но, в отличие от сухопарого, спортивного Трумена, которому ни за что не дашь больше сорока, Ди Паоло выглядит придавленным своими годами, бремя столь тяжко, что он еле волочит ноги. И вообще производит впечатление зажатого, застегнутого на все пуговицы зануды, способного вдруг уйти в отрыв. Помню, на Труменовом дне рождения Ди Паоло поставил композицию «Бон Джови» «Живем молитвами», стал подтягивать и так всех завел, что последний куплет пели хором. Мне он тогда понравился.
– Похоже, у вас в этом и впрямь большая нужда, – говорит Ди Паоло вместо «Добрый вечер, Мики» и кивает на бутылку.
– Так и есть. Будете? – отвечаю ему в тон.
– Еще чего. Мы не на пляже, чтоб пиво глушить. Эй, Пит! – кричит он бармену. – Виски со льдом. «Джеймсона», а не что зря! А для леди – еще бутылку «Короны».
Наконец мы все трое уселись: я рядом с Труменом, Ди Паоло – напротив. Трумен благодарит приятеля за то, что тот выделил время. Получает в ответ улыбку.
– А почему бы и не выделить ради приятной компании? Ну, выкладывайте, во что вляпались.
