Путешествие по подземелью оказалось занятием довольно простым и чуть ли не скучным. Ловушек нет, из-за угла никто не нападает, под подошвами обуви мирно поскрипывает песок, а свет факела приветливо освещает ровные каменные стены. Знай себе шагай да шагай… От накопившейся усталости, сытого желудка и пережитого стресса Джайлз неодолимо хотел спать. Он уже подумал, а не завалиться ли ему куда-нибудь в уголок, чтобы соснуть часок-другой, как коридор внезапно вывел его на развилку, украшенную несколькими табличками. Юноша долго колебался, выбирая один из проходов, но потом остановился на «Серой долине», направляемый своим непогрешимым чутьем чародея, ибо от этого названия ощутимо веяло магией. Он решительно выровнял пламя факела, кулаком протер слипающиеся глаза и зашагал дальше, периодически клюя носом и позевывая.
Выложенный кирпичом коридор сменился узким проходом, прорубленным в монолитном каменном массиве. Свежий воздух приобрел затхлый привкус, а свод буквально давил на плечи, заставляя молодого мага чувствовать себя весьма неуютно. Нет, Джайлз никогда не был трусом, но, как говорится, в жизни так много сомнительных радостей, что лучше с ними не связываться. Вот и этот поход стал еще той радостью… А вдруг как рухнет, а вдруг как завалит? Сомнительно, конечно, но чем Неназываемые не шутят? А все хулиганка Йона виновата, ведь это она его сюда направила! Может, по причине своей детской непосредственности малышка полагала, будто все чародеи просто обожают подземелья по примеру летучих мышей, которых часто используют для приготовления магических снадобий?
Нет, рассудком Джайлз, конечно, понимал, что Йона тут совершенно ни при чем, но все же ему было очень страшно и он подсознательно пытался найти крайнего, в полной мере ответственного за его постыдные переживания. Нелегко признаваться в собственных слабостях, гораздо легче взвалить свою вину на кого-то другого. На ребенка, кстати, не очень-то красиво взваливать свои грехи, но за неимением иного варианта сойдет и этот. Легкие юноши то раздувались на манер кузнечных мехов, то слипались от недостатка воздуха, а кровь то закипала в жилах, то приливала к полному желудку, вызывая едва сдерживаемые рвотные позывы. Джайлз всяко-разно поминал вредную девчонку, не сумевшую или не захотевшую выбрать более удобную дорогу из Блентайра. Уж он ее еще встретит, уж он ей такое выскажет!.. Поговаривают, будто биологический возраст мужчины определяется тем, что именно сжимается у него при слове «дети»… Да, сегодня Джайлз в полной мере осознал справедливость меткого замечания, ибо то, что сжималось у него, находилось весьма далеко от сердца…
И вот в тот самый момент, когда Джайлз обреченно отбросил потухший факел, приходя к выводу, что туннель не имеет выхода, а сам он обречен провести в нем остаток жизни, впереди неожиданно замаячил тусклый серый свет. Мысленно благодаря бога Шарро, вскрикивая от радости, обдирая локти и колени, юноша сломя голову ломанулся к вожделенному свету и, загнанно хрипя, кулем вывалился на площадку, обрывисто нависающую над утопающей в тумане долиной. Немного передохнув, Джайлз перекусил остатками мяса, запив немудреную трапезу глотком воды, скопившейся в расщелине между камнями.
Наклонившись, он обнаружил импровизированные ступени, сложенные из грубо обтесанных валунов и ведущие прямиком в долину. Грохоча подошвами и выбивая искры, возникающие от резкого соприкосновения укрепленных на каблуках подковок и мелкого гравия, усыпающего примитивную лестницу, чародей довольно быстро спустился в долину, по колено погрузившись в укутывающий ее туман. Все вокруг буквально пропиталось магией, причем магией совершенно иного свойства, чем та, которой владели человеческие чародеи. Обладая темной и враждебной природой, она несла на себе признаки глубокой старости, значительно ослабившей ее воздействие, но еще не искоренившей ее полностью. И даже этих жалких остатков стало достаточно для того, чтобы его звезда потускнела и как бы заснула, а сам Джайлз начал воспринимать себя слепым и беззащитным котенком, беспощадно брошенным в ведро с водой. Он барахтался, барахтался – не тонул окончательно, но и никак не мог выплыть на поверхность этого вязкого марева, облепившего его, словно кисель, связавшего по рукам и ногам.
Он медленно пробирался дальше, натужно переставляя жутко отяжелевшие ноги, а каждый шаг давался ему с неимоверным трудом, заставляя ежесекундно постанывать и вздрагивать. Сапоги вязли в мягкой серой траве, мерзкой и безликой, будто погребальный покров. Ему беспрестанно мерещились чьи-то звучащие в отдалении голоса: хохочущие, всхлипывающие и перебивающие друг друга. Он понимал, что они уговаривают его остаться. Соблазняют, запугивают, убеждают, повелевают. И словно несмолкающий припев, над долиной плывут одни и те же страшные слова: «Ты отсюда не выйдешь!» Но однако это оказалось еще не все, ибо чуть левее нежданно обозначилось присутствие чего-то совсем ужасного, сонного и липкого, ассоциирующегося в его воспаленном воображении с разверстой могилой, где клубилось нечто неизбывное, совершенно не поддающееся осмыслению…
Джайлз загнанно дернулся, приказывая себе не останавливаться. Он понимал, что если остановится и замрет, – это смерть. Голоса настигнут, выпьют душу и пожрут плоть, утянув ее под слой могильного дерна. И он уже почти справился с их чарами, он уже бежал, с ликующим чмоканьем наступая на болотные кочки, как вдруг среди этой однообразной серости он различил нечто яркое, схожее с лучом Сола или с полосой раскаленного металла. Он замедлил бег, вытянул шею, вгляделся пристальнее и охнул от восторга…
Криво воткнувшись между камнями, из почвы Серой долины торчал меч сказочной красоты, выкованный из красной стали и сияющий крупными рубинами, венчающими массивную рукоятку. И по какому-то наитию, по какому-то прозрению Джайлз сразу понял, чем может, а точнее, чем должен быть этот невероятный по красоте клинок. Да-да, именно им, одним из двух легендарных мечей давно погибшего короля Арцисса! Чародей широко распахнул изумленные глаза и жадно потянулся за легендарным оружием, которое безуспешно искали все поколения человеческих магов Звездной башни. Его искали все, а нашел – он! Но в тот же самый миг земля под ногами просела, Джайлз беспомощно вскрикнул и полетел куда-то вниз. А затем он испытал сильный удар, боль разлилась по телу, в глазах потемнело, и его сознание померкло…
Я пробудилась на рассвете, продрогшая и невыспавшаяся. Все ночь мне грезился Джайлз, сначала ползущий по какому-то узкому проходу, причем ругающий меня на все корки, затем бредущий по щиколотку в сером киселе, а потом – падающий в пропасть. В этот трагический момент я и проснулась… На душе было муторно, в голове – тяжело, а во рту – кисло. Тягуче ныло в груди. Будто я накануне перебрала хорошо выдержанного вина, что на самом деле ничуть не соответствовало действительности. Я понимала, что мое состояние вызвано беспокойством. Но отнюдь не за себя, а за него – далекого, безмерно дорогого мне друга. Хотя, пожалуй, за себя мне тоже стоило бы волноваться…
– Плохо, да? – Ребекка сочувственно заглянула мне в глаза. – А может, ну ее, эту Пустошь? – Она торопливо прикусила губу, осознав, что ляпнула глупость.
– Не «ну»… – Я упрямо помотала всклокоченной нечесаной гривой волос и потянулась за одним из деревянных кубков из скарба степняков, разложенного на кошме возле потухшего костра: – Воды налей, пожалуйста…
