– Так! – жестко уточнила хайдари. – Если ты не сумеешь пройти испытание, то навсегда останешься в обители и будешь одной из нас!
– А у меня есть возможность выбора? – поинтересовалась я, специально оттягивая тягостный момент начала испытания, потому как сильно сомневалась в своих силах.
– Мы никого не удерживаем насильно, – с притворной добросердечностью сообщила Шалкааш, но я конечно же понимала, что она врет. – Откажись от испытания и уходи прямо сейчас! Только в этом случае, – коварно добавила она, заметив колебания, отчетливо отразившиеся на моем лице, – ты никогда уже не попадешь в храм Песка.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно именно туда? – поразилась я.
– А куда же еще? – искренне изумилась жрица. – Все приходящие в Пустошь стремятся попасть в ее средоточие, в самое величайшее святилище нашего мира. И я думаю, оно стоит такого риска – жизнь в обмен на приобщение к тайнам храма Песка.
– Ты права, – медленно произнесла я, тщательно взвешивая каждое слово. – Я согласна.
– Отлично! – Голос жрицы звенел от алчного возбуждения.
Она обвела рукой пространство унылого помещения:
– Оглядись вокруг, это – зал Раздумий. Здесь мы общаемся с нашим владыкой. И здесь начнется сегодня твое испытание.
– Но в чем состоит смысл церемонии?
Если честно, я не очень-то надеялась получить ответ, но ошиблась.
– Она называется испытание Смирения.
В ее голосе мне почудилось и скрытое удовольствие, и какая-то отчаянная надежда на чудо. Сама же я похолодела, потому что уже одно это название не сулило мне ничего хорошего, ибо с первых сознательных дней своей жизни я усиленно сопротивлялась любому навязанному правилу, превыше всего уважая свободу, личную инициативу и нестандартность мышления. Все эти принципы, ясное дело, совершенно не уживались с послушанием и смирением. Но сейчас я осознавала, что отступать уже поздно… Да и некуда! Собравшись с мыслями, я уставилась прямо в ту часть покрывала, где полагалось быть глазам жрицы:
– Что я должна делась?
Похоже, моя собранность и решимость изрядно напугали Шалкааш. Ее голос мгновенно утратил большую часть своей недавней уверенности.
– Все просто: в течение этого дня ты обязуешься беспрекословно повиноваться мне во всем и выполнять все мои приказы.
Тут она подметила растерянность, промелькнувшую на моем лице, и заговорила с прежней убедительностью:
– Суть женского естества – спокойствие и смирение. Если ты это еще не постигла, не научилась быть настоящей женщиной, то придется тебе остаться у нас и всему научиться. – Она покровительственно улыбнулась. – Я всего лишь предлагаю тебе побыть хайдари в течение одного дня. Спрашиваю в последний раз: ты согласна?
Этот момент стал решающим. Я все еще не отводила взора от едва виднеющегося под покрывалом лица Шалкааш, силясь распознать, какую именно ловушку готовит мне жрица. Но, увы, мои жалкие потуги пропали втуне… Абсолютно чуждая хитрости, я не умею различать ее в других, а поэтому ответила, по-прежнему не отводя осуждающего взгляда от покрывала своей собеседницы:
– Да. Я согласна на все.
– Хорошо! – чуть не выкрикнула женщина, но вовремя взяла себя в руки. – Тогда повторяй за мной три обета, которые дают все хайдари, попадая сюда: «Мои желания суть ничто».
– Мои желания суть ничто, – послушно воспроизвела я.
– «Я ни над чем не властна».
– Я ни над чем не властна.
– «Мой господин – песок».
– Мой господин – песок, – произнесла я и обреченно сглотнула.
Пути назад уже не было.
Жрица подала мне балахонистый плащ, униформу всех хайдари:
– Надень это и надвинь капюшон как можно ниже, сестра моя. Вот мое первое распоряжение: сиди здесь, в этом зале, не шевеля ни единым мускулом в своем теле, и думай о нашем великом господине. Твое кресло – у двенадцатой колонны. – Шалкааш повелительным жестом указала на сиденье, самое дальнее от входа в зал. – От того, насколько точно ты исполнишь мой приказ, будет зависеть все остальное, ведь когда я вернусь, ты поведаешь мне, посетил ли тебя дух песка и посвятил ли в самые главные принципы нашей жизни. Иди!..
Я безропотно опустила капюшон, натянув его чуть ли не до подбородка, и поспешила сесть на указанное место. Гневный окрик жрицы настиг меня на полпути:
– Медленнее. Время песка – вечность. Хайдари никогда и никуда не спешат.
Я повиновалась. Усевшись в кресло, я сразу же поняла, что оказалась в куда более проигрышном положении, чем любая из дочерей песка, ведь опереться на спинку я не могла. Мне мешали сложенные под камзолом крылья. Стараясь ничем не выдать своего замешательства, я кое-как угнездилась на твердом сиденье, склонила голову и с демонстративной кротостью сложила руки на коленях. Всем телом я ощущала на себе пристальный, пронизывающий взгляд Шалкааш, но не шевелилась и даже дышать старалась неспешно и равномерно, усмиряя свою природную строптивость. Видимо, удовлетворившись увиденным, жрица важно покинула зал Размышлений.
Единственное, что у меня не получалось, так это думать о песке. Для меня песок ассоциировался лишь с образом беспощадного врага, стремящегося уничтожить весь Лаганахар, и поэтому я не находила в нем ничего величественного. Ну чему полезному мог научить меня песок? Возможно, лишь тому упрямству, с коим он двигался к намеченной цели. Да, песок беспощаден, но обещаю, что я еще потягаюсь с этой бесчувственной желтой стихией, ибо ничуть не уступаю ему ни в преданности делу, ни в напористости. Видимо, именно по этой причине мои мысли упорно отклонялись от заданной темы и возвращались к Ребекке, которую я так и не увидела нынешним утром. Еще я думала о Беонире, который наверняка сходит сейчас с ума от беспокойства и не знает, что ему следует предпринять. Какой уж тут песок? Но чтобы хоть немножко приблизиться к выполнению своего задания, я начала размышлять о том, каким же образом несчастные хайдари попали в подземную обитель и какая судьба ждет их в дальнейшем.
Судя по наличию в зданиях «ромба» детских вещей и оружия, на поверхности помимо женщин жили когда-то и мужчины, и дети. Где же они теперь? Кроме того, существовал еще один вопрос, очень меня волновавший: откуда берутся новые хайдари? Не из песка же они рождаются? Шалкааш недавно обмолвилась о том, что Кеелмин самая новенькая из них… Следовательно, она откуда-то пришла! А еще главная жрица упомянула о том, что когда-то ее звали Сатари… Значит, некогда у нее тоже был другой дом! Но что, спрашивается, может заставить молодую девушку отправиться в самый центр Пустоши? Что заставило зрелую и мудрую женщину отречься от своего родного дома? Я интуитивно не верила в версию о причастности всех этих женщин к гильдии Чародеев и необходимости наполнить выданную им Звезду своей души. Скорее всего, причина их добровольного присутствия в обители была иной.
За подобными размышлениями время летело быстро и незаметно, а вот тело начинало потихоньку уставать. Спина немилосердно ныла, плечи затекли, шея, казалось, сейчас переломится пополам. Даже ноги, которым выпала лучшая доля – опираться на пол, – хотели вытянуться наперекор моим усилиям. Я с иронией гадала, сколько еще мне нужно просидеть в этом чрезвычайно неудобном кресле, чтобы потом уже никогда не разогнуться. И стоит ли упоминать о том, что меня так и не посетило озарение, раскрывающее смысл человеческой жизни.
