Я выдохнула. Значит, все же принимает за олтра. Это уже хорошо.
– Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не скажешь правду. Я скоро вернусь. Ужин принесет мой помощник, – скривил Террел верхнюю губу, а потом резко поднялся, окинул комнату взглядом в поисках одежды. Захватил брюки, ботинки, футболку, оделся и вышел, а в двери щелкнул замок.
Вот гад! Так он, значит, со мной! Сначала гоняется по пляжу, потом целует сладко до умопомрачения, соблазняет, укладывает в постель, пару часов развлекается, удовлетворяя свою похоть… а потом вдруг не та ему дикарка попалась! Девственниц ему, видишь ли, подавай на блюдечке с голубой каемочкой! А я, между прочит, уже лет семь, как этой самой девственности лишилась. Знала бы, сделала бы операцию по восстановлению. Хотя и не видела в ней особого смысла.
Кажется, мой репортаж пролетает, как фанера над Парижем. Теперь Квазар еще надумает меня пытать, будет заставлять говорить. И он не успокоится, если я не предоставлю доказательств того, как я к нему попала.
Хотелось выть от отчаяния. Знала же, кто такой этот амеранин, и все равно бросилась искать его по галактике. Есть, конечно, у меня один козырь, о котором я и забыла. Офлин Кроот, что собирался сказать Террелу нечто важное. Но это «нечто» вряд ли спасет меня от возмездия.
Я накрылась простыней и, перевернувшись на живот, вытянулась на постели. Внезапно вспомнила свой разговор с Диззиром и снова нащупала скрытый под кожей чип лингвоадаптера. Если бы я смогла говорить, как олтр, Террел бы немного успокоился, а я бы придумала себе душещипательную легенду о моем несчастном прошлом. Но все мои попытки настроить переводчик оказались тщетными.
Ладно, буду думать, как выкрутиться. А то от одной мысли о возможных пытках из груди словно расползается липкая масса, проникая в каждую клеточку моего тела. Вряд ли он пожалеет дикарку. Кто я ему такая? Всего лишь подарок, с которым он волен делать все, что заблагорассудится. Хочет – убьет; захочет – отдаст своим парням поразвлечься.
***
Гулкие шаги эхом отражались в пустом коридоре подвальной части здания. Ти-Джойс вышел наружу, на площадку около его лаборатории прямо под дождь. Настал вечер, а казалось, что давно ночь; плотно затянутое тучами небо словно падало вниз вместе с каплями непрекращающегося дождя. Вода размывала грязь, ручьями стекала в лес по наклонному покрытию из прозрачного бетона с волоконно-оптическими нитями, представляющим прочный единый с фундаментом блок. То и дело воздушное пространство разрывали яркие вспышки молний, после которых над джунглями проносились раскаты грома, как напоминание о том, что скоро божеству предстоит покинуть эту планету.
Террел остановился, задумавшись, поднял голову, подставил лицо каплям, которые яростно хлестали его по лицу, будто ставили на место. Словно это была не вода, а женская ладошка. Ладошка той, кто сейчас находился в его же спальне. Девушки, с которой был лучший за последние годы секс.
Как хорошо, что она оказалась не девственницей.
И за это он ее едва не убил на своей же кровати, поддавшись некоему помутнению рассудка, когда его мозг начал выдвигать совершенно нелепые гипотезы.
На мгновение ему показалось, что в ее глазах мелькнул страх. Риа ведь поняла, что он хотел ее убить, хоть и не знала назначения пистолета. И он едва не поддался дурацкому порыву.
Хорошо, что не поддался. Понятно одно – Риа не из храма. С остальным нужно разбираться.
Под следующий раскат грома из глубины сознания донеслась уж совсем странная мысль. Что, если она – не олтр. Но тогда кто?
Не-эт! Нужно меньше думать о ней и больше о деле. Девчонка задержится у него на несколько дней, и больше они, скорее всего, никогда не увидятся. Одна вспышка настроенного на определенное количество времени нейтрализатора памяти – и она не вспомнит ничего о том, где и с кем была все это время.
За восемь лет Ти-Джойс поступал так не раз – и его никогда не мучила совесть за высаженных на новой территории дикарок. Все остались живы. По крайней мере, были живы, когда Адисс или Рэйдж оставляли их на побережье. Всех аборигенок объединяли одни и те же черты: пугливость и покорность, миловидная внешность, невинность и подчинение. А еще медальон со знаком солнца – звезды, откуда, по верованиям олтров, спустился бог Араан.
Храмов Араана на континенте было несколько, но Террел видел лишь один из них. Тогда он и понял, почему дикари уверовали в его божественное происхождение. На стене древнего храма имелось изображение гуманоида в серебристом космическом костюме. Похоже, одна из гуманоидных рас когда-то посещала Олтр. Броню «пришельца» Ти-Джойса они приняли за светящуюся кожу бога.
Террел отлично помнил тот день, когда решил скрыться, спрятаться от самого себя и своего прошлого. Уил бы не остановился, не уничтожив его окончательно. Эта многолетняя война уже перешла в стадию, когда остановиться было невозможно. И на Альгамме Террела действительно едва не достали особисты. Если бы не приобретенные способности, его давно бы не было в живых, ведь вырваться из того пекла, казалось, просто нереально… Но ожоги регенерировались. Потому что он уже не был тем, кем являлся когда-то. Отчаянно желая от него избавиться, Уил сам, своими руками, сделал из него того, кого просто невозможно уничтожить!
…Сигнал датчика движения на браслете. Выстрел в сторону потенциальной опасности. Он чувствовал, как менялось его тело, как включалась внутренняя защита, когда организм активировал режим самосохранения.
«Сожри меня нохтус! Здесь есть коренные жители! – Дайкен указывает на высеченный в коре дерева рисунок». А потом из джунглей выходят олтры…
Тогда Террел еще не знал, как называется их раса, лишь позже выяснил, что вайгры, которые контролируют этот сектор галактики, скрывают правду о новой открытой планете земного типа, чтобы не пустить в эту часть космоса землян, не позволить им вмешаться в естественную эволюцию расы, не дать настроить городов, военных баз, заводов. В тот момент олтры просто приняли Ти-Джойса за божество, и он не стал их разубеждать. Его вполне устраивал этот статус. Вот только место его вовсе не здесь…
– Черт! Ты просто дурак, Террел! – сказал он сам себе, когда понял, что сделал что-то не то.
Стоило пойти в спальню и успокоить девчонку. Но он никогда не просил прощения и сейчас не мог переступить черту. Конечно, он погорячился, решив запереть дикарку в комнате. Пожалуй, стоит сменить гнев на милость.
Террел вдруг понял, что произнес последние слова вовсе не на космолингве, и выдохнул со злостью. За столько лет он уже начал забывать родной ему язык, хотя и космолингвой владел в самого детства, ведь его готовили ко взрослой жизни и будущему. С ним занимались лучшие педагоги, профессора. Экономика, право, лекции по техническим предметам: строительству кораблей, робототехнике, генной инженерии… Лучший университет… Работа на секретной базе… И опыты по созданию усовершенствованных, модифицированных людей. Артур доверял Террелу, как самому себе. Уил всегда был вторым. И его зависть сыграла свою роль в трагедии, которая случилась потом… Подонок Уил надеялся, что воспоминания не вернутся, но все пошло не так…
