Распорядитель, он же рефери, костлявый черноволосый хлыщ с небритой челюстью и в расстегнутой до середины волосатой груди несвежей белой рубашке, воздел кверху руки, призывая публику к молчанию. Стало немного тише, но вот именно и только немного: публика здесь собралась еще та, и заставить это быдло заткнуться можно было разве что с помощью крупнокалиберного пулемета.
— Счет нашего марафона три — ноль в пользу главного участника! — надсаживаясь, проорал распорядитель. — Следующая схватка состоится между чемпионом Российской Федерации Черным Барсом Дугоевым и любимцем публики, неоднократным победителем международных соревнований Бизоном! Поприветствуем нового участника!!!
Толпа взорвалась ревом и свистом. Кто-то пальнул в воздух; публика шарахнулась, к стрелявшему, проталкиваясь через толпу и щедро раздавая тумаки, со всех сторон устремились качки в черных майках. Вспыхнула и тут же погасла короткая потасовка; стрелка вместе с парочкой его друзей, у которых не хватило ума остаться в стороне, выволокли за пределы освещенного пространства. В темноте размеренно, как на току, заработали резиновые дубинки и тяжелые башмаки, но публика этого уже не видела, поскольку данное увеселение не предусматривалось программой вечера и никем не было оплачено.
Бизон остановился напротив Марата и, двинув плечами, сбросил на руки секунданту махровый купальный халат. Публика снова взревела, увидев его во всей красе: метр девяносто пять в высоту, почти метр в ширину, и все это — сплошная бугристая мускулатура, целиком, от шеи до лодыжек, покрытая сложной вязью татуировки.
— Ну что, зверек, потанцуем? — щеря в издевательской ухмылке щербатый рот, предложил он. — Зря ты это затеял, сгоряча. Может, передумаешь? Пара секунд у тебя еще есть. Имей в виду, халявы больше не будет. Задаром я из тебя все дерьмо выбью!
— Напоминаю: наш марафон — это вызов чести! — сорванным голосом орал распорядитель. — Чемпион сам предложил своим соперникам взять реванш, чтобы на деле доказать свое право носить чемпионский пояс!
— Это надо прекратить, — нервно произнес Ник-Ник, — причем немедленно, пока не поздно.
— Как? — хладнокровно осведомился Глеб Сиверов. — Когда происходит стихийное бедствие, всем понятно, что его надо срочно прекратить, но ни одна собака не знает, как это сделать. Ну, как?
— Или убьют, или покалечат, — с уверенностью предрек Безродный. — Четвертый бой подряд — это уму непостижимо!
— И, заметь, далеко не последний, — без необходимости напомнил Глеб. — Чего ты сепетишь? Наслаждайся!
— Чем? — безнадежно спросил Ник-Ник.
— Плодами своих педагогических методов, — без тени сочувствия сказал Сиверов. — Смотри, перед тобой настоящий боец, рыцарь без страха и упрека. Его девиз: «Лучше смерть, чем бесчестье». Ну, чем не повод для гордости?
— Итак, мы начинаем!!! Внимание! Первый раунд!
По краю отвоеванного у толпы, застеленного грязноватым брезентом бетонного пятачка, заменявшего ринг, вяло продефилировала лиловая от холода девица в бикини, державшая в руках большой кусок картона с намалеванной на нем единицей. Вид у нее был усталый и потасканный, как у привокзальной проститутки в конце трудной ночной смены.
— Ты прав, — сказал Ник-Ник, — остается только расслабиться и получать удовольствие. Не каждому выпадает шанс вот так стоять и со стороны наблюдать, как рушится его жизнь.
Сиверов некоторое время сочувственно смотрел на него сверху вниз, чего Ник-Ник, казалось, даже не заметил, а потом вздохнул и сказал:
— Да ладно, не плачь. Сейчас что-нибудь придумаем.
Безродный встрепенулся и полез в карман за портмоне.
— Спокойно, — сказал Глеб. — Перестань думать бумажником, подумай головой! Если он узнает, что ты и тут сунул его соперникам на лапу, драться с Фарреллом тебе придется самому. А он обязательно узнает, доброхотов-то кругом тьма-тьмущая! Пардон, — сказал он, обращаясь к стоящему рядом пузану в проклепанной вдоль и поперек мотоциклетной куртке и, не дав Николаю Николаевичу времени собраться с мыслями, одним скользящим движением затерялся в толпе.
— Последний шанс, Барсик, — сказал Бизон. — Готов поверить на слово. Говори, сколько отсыплешь, и празднуй победу!
— Отсыплю щедро — не унесешь, — пообещал Марат, поводя плечами.
Левый глаз у него заплыл, скула побагровела и распухла, на верхней губе темнели бурые разводы. Он уже начал понимать, что сильно переоценил свои возможности, устроив это шоу. Собственно, с самого начала было ясно, что выиграть шесть идущих друг за другом практически без перерыва поединков невозможно, но даже сейчас и даже мысленно он отказывался признавать, что его затея суть не что иное, как изощренный, крайне утомительный и болезненный способ самоубийства. Признать это означало бы опустить руки и сдаться, а сдаваться он не собирался — не так был воспитан.
— Пожмите руки, — потребовал распорядитель, переключаясь на роль рефери.
Вместо рукопожатия Бизон сделал непристойный жест. Марат в ответ лишь холодно улыбнулся. За Бизоном числилась неприятная привычка: он всегда старался вывести соперника из душевного равновесия, не гнушаясь никакими, даже самыми грязными, способами. Упоминание матери своего визави в определенном контексте было одним из них, и Марат не мог не обратить внимания на то, что в данном случае Бизон к этому способу не прибег: знал, что живым с ринга после этого сможет уйти только один из них, и поостерегся испытывать судьбу. Что бы ни говорила и ни делала эта татуированная свиная туша, Черного Барса он побаивался, и это было хорошо.
— Деритесь, — сказал рефери и сразу же предусмотрительно отскочил в сторону.
Бизон немедленно атаковал, сделав обманное движение левой и попытавшись нанести удар ногой по голени. Марат, у которого мгновенно открылось второе дыхание, играючи уклонился, зашел с фланга и ударил под колено. Левая нога Бизона подломилась, и он на мгновение коснулся рукой пола.
— В голову! — забыв обо всем, в том числе и о своей рушащейся прямо на глазах жизни, завопил Ник-Ник.
Марат не слышал его за ревом толпы, но он был настоящий боец и хороший ученик: удар ногой в голову последовал незамедлительно и был проведен блестяще. Бизону удалось его блокировать, но он потерял равновесие и тяжело завалился на бок, прикрывая локтями лицо. Марат пружинисто, по-боксерски отскочил в сторону раньше, чем рефери подал соответствующий сигнал. «Чер-ный Барс! Чер-ный Барс!» — начала скандировать толпа, и кто-то, перекрывая ее рев, пронзительно заверещал: «Вали его!» Голос был женский.
Бизон снова атаковал. Марат уклонился, татуированная гора мышц пронеслась мимо, обдав тяжелым запахом пота; Дугоев начал разворачиваться, готовясь ударить вдогонку, и тут увлекаемый инерцией собственного рывка Бизон наугад выбросил руку назад и вбок, угодив ему прямо в висок.
Черный Барс упал на колени. Толпа взвыла совсем уже нестерпимо, и под ее оглушительный рев Ник-Ник обреченно спрятал лицо в ладони: все было кончено. Потом толпа ахнула, на мгновение замолчала и заревела пуще прежнего, хотя это и казалось невозможным. Безродный осторожно раздвинул указательный и средний пальцы правой руки и через образовавшуюся треугольную щель одним глазом посмотрел на арену. Бизон лежал на спине, тяжело ворочаясь, как перевернутый жук в поисках опоры; Марат, пьяно поматывая головой, медленно, с трудом поднимался на ноги.
