Цех казался вымершим, безлюдным, но на поверку это было не совсем так. Киллер в темных очках обосновался в одном из помещений второго этажа, куда поднялся по погребенной под многолетними напластованиями копоти лестнице в торцовой части здания. Для человека, никогда не исследовавшего закоулки литейных цехов, данное помещение выглядело довольно странно. Обширное, с высоким потолком и, как и все в этом здании, закопченное и запыленное сверх всякого предела, оно было почти пустым. На полу, полностью его скрывая, громоздились похожие на барханы кучи какой-то бурой порошкообразной субстанции — то ли земли, то ли песка, то ли все той же вездесущей копоти. В пыли поблескивали россыпи мелких металлических шариков; в углу, отгороженный частично завалившимися железными щитами, тихо ржавел под слоем мохнатой копоти массивный, ни на что не похожий остов дробоструйки — установки для грубой первичной обработки чугунных отливок.
Все здесь, на что ни посмотри, было ровного черно-буро-серого цвета и казалось бархатистым, как заросшая сажей внутренняя поверхность печной трубы. Пробыть здесь хотя бы минуту и не испачкаться представлялось решительно невозможным, но киллеру в темных очках доводилось успешно решать и куда более сложные задачи. Он заранее знал, куда направляется, и взял себе за труд подготовиться. Теперь он с удобством расположился на установленном недалеко от окна складном парусиновом стульчике. В частом оконном переплете недоставало доброй половины стекол; те, что еще держались в раме, были закопчены и запылены до почти полной потери прозрачности, так что свет в помещение проникал в основном через дыры.
Киллер курил, нарушая собственное правило, согласно которому никогда не потакал своим вредным привычкам, находясь при исполнении. Такой уж сегодня выдался день — без законов, без правил, без руля и ветрил. Белевшая на полу подле складного стула россыпь окурков свидетельствовала о том, что киллер сидит здесь уже не первый и даже, наверное, не второй час. Окурки не лгали: вольный стрелок в потертой мотоциклетной кожанке занял эту позицию в половине четвертого утра. Сейчас стрелки часов подбирались к десяти, прозрачно намекая, что он попусту угробил время, которое, не будь таким параноиком, мог бы провести в собственной постели.
Он несколько раз слышал шум проезжающих мимо машин, в основном дизельных грузовиков, но ни одна из них не свернула к заводу с проходившей неподалеку второстепенной шоссейной дороги. Это было в порядке вещей: все, что можно украсть, отсюда украли давным-давно, а для романтических прогулок это место решительно не подходило.
Было без пяти десять, когда чуткий слух профессионального охотника за головами уловил почти неслышный шелестящий звук работающего на малых оборотах, идеально отлаженного двигателя, шуршание шин по разбитой подъездной дороге и хруст раздавленного колесами шлака. Затоптав окурок, вольный стрелок подался к окну и увидел медленно, будто крадучись, приближающийся к цеху японский внедорожник со столичными номерами.
— Вот и вы, голубчики, — усмехнувшись, вслух произнес стрелок. — Кто рано встает, тому Бог подает, верно?
Он вынул из внутреннего кармана кожанки оснащенную эластичным ремнем миниатюрную видеокамеру, задумчиво, пребывая в явном сомнении, подбросил ее на ладони и спрятал обратно в карман. Он впервые работал так, с фиксацией на видео каждого своего шага. На этом настоял заказчик. Правда, эпизод, который должен был разыграться в этих убогих декорациях через пару-тройку минут, в сценарии отсутствовал, но первоначальный вариант задуманного заказчиком финала новоявленного кинооператора решительно не устраивал, и он решил, что в данном случае лучше обойтись без камеры: сцен кровавого насилия в мировом кинематографе и так более чем достаточно.
Покинув насиженное место, стрелок по заранее разведанному маршруту перебазировался на крышу цеха. Его высокие ботинки на толстой рубчатой подошве глубоко погружались в черно-бурую пыль, что похоронила под собой ступени лестницы, оставляя в ней бесформенные ямки. Пыль полностью гасила звук шагов, и, поднимаясь наверх, он не особенно осторожничал. Очутившись на крыше, он пригнулся, на полусогнутых ногах перебежал открытое пространство и присел на корточки около длинной, тянущейся по центру кровли вдоль всего цеха стеклянной надстройки.
Небо было ясное, солнце поднялось уже довольно высоко, высушив ночную росу и ощутимо разогрев лохматый от старости, поросший пучками хилой травы рубероид мягкой кровли. На полуразрушенном парапете шелестели наполовину пожелтевшей и уже заметно поредевшей листвой молодые березки, и крыша, как золотыми монетами, была усеяна опавшими листьями. У основания надстройки было полно старых полусгнивших березовых сережек, похожих на мертвых гусениц. Опустившись на одно колено, киллер осторожно заглянул в цех через дыру, оставшуюся на месте выбитого стекла.
Джип уже был там. Вкатившись в распахнутые ворота, он остановился посреди цеха, поблескивая слегка запылившимися бортами. Дверцы его распахнулись, и оттуда почти одновременно выбрались трое мужчин в армейском полевом камуфляже без знаков различия. Проделано это было бодро, молодцевато, и, наблюдая сверху за процессом выгрузки, киллер слегка им позавидовал: чувствовалось, что ребята, во-первых, пребывают в отменной физической форме, а во-вторых, отлично выспались и плотно позавтракали перед выездом на задание. Правда, этим поводы для зависти исчерпывались; тому, что ожидало этих парней в ближайшем будущем, позавидовать было сложно.
Открыв распашные двери в заднем борту внедорожника, бойцы разобрали багаж. Он состоял из компактной автоматической винтовки с мощным телескопическим прицелом и двух автоматов Калашникова. В наплечных кобурах, что висели у каждого из бойцов слева под мышкой, тоже наверняка хранились не бутерброды, и притаившийся на крыше наблюдатель отбросил последние сомнения, которых и до того было немного.
Заказчик повел себя вполне ожидаемо — то есть не по правилам. Киллер не имел сомнительной чести знать этого человека лично, но он превосходно изучил эту породу людей во всех ее не особенно привлекательных проявлениях. Каждый из ее представителей мнит себя центром вращения Вселенной; этим людям плевать на правила, для каждого отдельно взятого случая они устанавливают свои — те, которые их устраивают в данный момент. Они считают себя страшно оригинальными и независимыми в суждениях, но именно это делает их предсказуемыми, а значит, уязвимыми.
Ликвидация генерала ФСБ — дело серьезное, непростое. Заказчик, которому упомянутый генерал перешел дорогу, долго и осторожно искал исполнителя — профессионального, не дающего осечек киллера с именем и репутацией. Наличие имени и репутации означает, что их обладатель не только хорошо стреляет, но и свято блюдет правила своей профессии: во что бы то ни стало выполняет принятый заказ, а выполнив, немедленно о нем забывает. Настоящий профессионал никогда не станет шантажировать заказчика — такому умнику не место не только в профессии, но и вообще на белом свете, — и тот, кто потратился на его услуги, может быть спокоен и за результат, и за последствия. Профессиональные киллеры не кидают заказчиков и очень не любят, когда заказчики пытаются кинуть их.
Именно это и происходило в данный момент. Вряд ли причиной происходящего стало нежелание до конца оплачивать оказанную услугу; скорее всего, заказчик просто решил подстраховаться. Понять его было несложно: тот, кто сам редко держит слово, никому не верит, считая надежной гарантией молчания только смерть.
