Я понимала, что уснуть опять мне уже не удастся, и мне отчаянно был нужен кофеин, так что я направилась на кухню. Идя туда, я заметила, что дверь спальни Хлои распахнута, а на вешалке для верхней одежды, находящейся рядом с парадной дверью, ее сумки уже нет. Ощущение было такое, будто в последнее время она уходит на работу все раньше и раньше, да и я чувствовала, что немного от нее отдалилась. Нам позарез надо было провести друг с другом какое-то время и плотно пообщаться. Мне не терпелось рассказать ей о нас с Питом лично, а не в текстовом сообщении, и я знала – она с жадностью будет выяснять у меня каждую деталь.
Сварив себе чашку крепкого кофе, я отнесла ее в сад за домом. Мы с Хлоей приобрели круглый столик на одной ножке и стулья к нему, и они были расставлены именно так, чтобы на них падали лучи раннего утреннего солнца. Шли уже последние дни лета, и сидеть здесь в одной пижаме мне было холодновато, но я полагала, что прохладный воздух поможет мне как следует проснуться.
Несмотря на стрекот газонокосилки, здесь было спокойно, и я наслаждалась уединением и пьянящим ароматом жимолости. Но не успела я выпить и половину своего кофе, как у боковой стены дома появилась Сэмми, таща за собой газонокосилку.
– Доброе утро, Меган, как прошла вечеринка? – проворковала она, увидев меня.
– Спасибо, хорошо. Правда, у меня немного болит голова. Мне совсем не помешало бы проспать допоздна.
Этот едкий намек явно не произвел на нее абсолютно никакого впечатления.
– Похоже, вчера ты неплохо повеселилась, – сказала она, подойдя ко мне с проводом в одной руке и выключателем в другой. – А хирург там был?
Я не сразу поняла, о ком она говорит.
– Там было много хирургов, – ответила я. – Доктора Варму все очень уважали.
Она звонко рассмеялась.
– Нет, глупая, я имела в виду твоего хирурга… того, которого зовут Пит, верно?
Я была озадачена. Я не помнила, чтобы я рассказывала Сэмми о Пите. С какой стати мне было это делать, когда я не рассказала о нем даже моей лучшей подруге? Должно быть, я неосознанно когда-то что-то ляпнула или же она подслушала, когда я говорила с Питом по телефону.
– Да, вообще-то он там был, но мы не так уж много времени провели вместе. Там было много и других людей, с которыми я хотела поговорить.
– Что ж, прекрасно, если у вас с ним все хорошо. – Она протянула мне провод и выключатель. – Сделай одолжение, включи это, пожалуйста, в сеть, хорошо? Раз уж я начала подстригать траву, то могу подстричь газон и здесь, позади дома.
Подавив раздраженный вздох, готовый вырваться из моей груди, я взяла у нее электрические принадлежности и отнесла их на кухню. Когда я вернулась, она стояла у сарая и регулировала высоту газонокосилки. Ее ноги под яркой разноцветной расклешенной юбкой были обнажены, и я заметила, что у нее необычайно белая кожа, сквозь которую ее вены были видны так же ясно, как реки на карте.
– Все готово, – сказала я, снова садясь на стул во внутреннем дворике. Она в ответ помахала мне рукой и включила газонокосилку.
Надо было признать, что с ее стороны было весьма любезно заняться стрижкой газона. Трава, похоже, росла не по дням, а по часам, а ни я, ни Хлоя не питали ни малейшего интереса к работе в саду. Я ощутила легкое чувство вины, глядя, как усердно пашет Сэмми. Газон в задней части сада имел немалые размеры и к тому же образовывал крутой склон на пригорке в дальнем конце сада, где стояла беседка, так что его невозможно было подстричь быстро.
Каждый раз, когда траву бралась подстригать я, я двигалась по газону наобум, и потом он бывал там и сям усеян пучками высокой травы, которую я пропустила. Сэмми же подошла к делу очень методично – она целенаправленно ходила по газону только взад и вперед, оставляя за собой аккуратные полоски ровно подстриженной травы. При этом на лице ее была написана мрачная решимость, словно она занималась не обыденной домашней рутиной, а билась над проблемой жизни и смерти, которую надо было решить любой ценой. Когда она наконец закончила приводить газон в порядок спустя минут двадцать пять, ее щеки раскраснелись, а над верхней губой появились бисеринки пота. Я поймала себя на мысли, что гадаю, почему она так и не сняла во время работы свой красивый розовый кардиган.
– Ты великолепно подстригла газон, – крикнула я ей. – Я собираюсь приготовить себе еще одну чашку кофе. А тебе что-нибудь принести?
– Спасибо, я не отказалась бы от стакана воды, – ответила она, стряхивая с лодыжек прилипшие к ним срезанные травинки.
Когда я вышла из кухни опять, Сэмми, так и не снявшая своего кардигана, сидела на одном из стульев во внутреннем дворике, закинув голову назад и подставив лицо солнечным лучам.
– Ты виделась с Хлоей до того, как она ушла сегодня на работу? – спросила я, протягивая ей стакан воды.
– Да, но очень недолго, потому что, когда я только что встала, она уже уходила. Мы почти не разговаривали, потому что она очень торопилась – хотела успеть на электричку, которая отходила в семь сорок.
– Обычно она не уходит на работу в такую рань, – заметила я, прихлебывая кофе и наслаждаясь его горьковатым привкусом.
Сэмми окинула сад ничего не упускающим ястребиным взглядом.
– Она сейчас работает в своем театре над какой-то сверхсложной и сверхважной постановкой, и думаю, она очень из-за нее переживает.
– О, да, они ставят пьесу, в которой речь идет о душевной болезни, – она говорила мне об этом пару недель назад. – Я скорчила гримасу. – Мне кажется, иногда Хлоя слишком переживает по поводу своей работы – ведь она суперталантлива, и лично у меня нет и тени сомнения в ее творческом даре.
Когда Сэмми повернулась ко мне, я физически почувствовала, как давит на меня ее взгляд. В ней чувствовалась какая-то непоколебимость, составляющее суть натуры твердокаменное ядро.
– Думаю, дело усугубляется тем, что у нее сейчас проблемы со сном, – заметила она.
– В самом деле? – хмурясь, ответила я. – Я этого не знала.
Сэмми вытянула перед собой длинные ноги, и я заметила большой, постепенно бледнеющий синяк у нее на голени.
– Да, мы с ней долго говорили об этом вчера вечером.
– Да ну? – сказала я, изучающе глядя на нее. – И что именно сказала тебе Хлоя?
– Только то, что по ночам у нее бывают эти жуткие кошмары, когда ей кажется, что ей грозит опасность, и в конце концов это выливается в реальные физические действия с ее стороны – хотя все такие опасности существуют только в ее голове.
Я внимательно посмотрела на нее.
– Значит, у нее опять начались сонные страхи? – Я была удивлена – нет, потрясена – тем, что Хлоя не поделилась этой информацией со мной. Я видела, какое разрушительное действие сонные страхи оказали на нее, когда мы обе учились в университете, и мысль о том, что она переживает что-то подобное вновь, была для меня почти невыносима.
