После инцидента с авторучкой я старалась всеми силами избегать встреч с Сэмми, что было весьма нелегко – ведь мы с ней жили под одной крышей. И как я ни пыталась, мне никак не удавалось ее раскусить. Несмотря на то что у меня немалый опыт работы в области медицины, мне еще никогда не доводилось встречать людей, похожих на нее. Очень часто она казалась до странности бесстрастной и отрешенной, хотя, когда ей приходила такая охота, она была вполне способна и включать обаяние. Я заметила в ней и еще кое-что – ее все возрастающее чувство вседозволенности, как будто она имеет полное право вести себя в доме так, как ей хочется в данный момент. В первое время после своего переезда она в основном проводила вечера в собственной спальне, хотя та и была на редкость тесна. А работая в дневное время над статьями по заказам модных журналов на кухне, сидя на кухне за обеденным столом, она поначалу всегда убирала с него свой ноутбук и все остальное, что ей требовалось для работы, до того как домой возвращались Хлоя и я. Но в последнее время ее поведение изменилось. Все началось с мелочей – то она забывала купить рулон туалетной бумаги, когда подходила ее очередь это делать, то, позавтракав, оставляла в мойке грязную посуду, вместо того чтобы сразу же загрузить ее в посудомоечную машину. Но потом она осмелела еще больше, стала бесцеремонной. Начиная работать за обеденным столом, она иногда делала это еще до того, как я выходила из дома, да к тому же еще частенько оставляла все свои причиндалы там же и в конце дня, так что отодвигать в сторону ее блокнот, ноутбук и прочее дерьмо, чтобы освободить место на столе, приходилось мне. Позднее, вечером, она нередко реквизировала в свою пользу телевизор в гостиной и, когда туда входил кто-то еще, даже не предлагала переключить его на другой канал. Впечатление создавалось почти такое, будто это ее дом, а мы с Хлоей в нем всего лишь ее квартирантки. Мне хотелось иногда что-то сказать по этому поводу, но я понимала, что это прозвучит как-то по-детски, а кроме того, хотя мне не нравилось признаваться в этом даже себе самой, я немного побаивалась Сэмми, боялась ее возможной реакции на мои слова. Чутье твердило мне, что она что-то затевает, но я не знала что.
Но сейчас, сказала я себе, когда такси остановилось перед отелем, где меня ждали мои друзья, я не стану беспокоиться из-за Сэмми. Сегодня вечером я расслаблюсь и буду проводить время в свое удовольствие.
33
Хлоя
Я едва не вскрикнула от облегчения, когда увидела маленький янтарный пузырек с таблетками, стоящий на полу перед дверью моей спальни. Меган не разочаровала меня, пришла мне на выручку – впрочем, я заранее знала, что так оно и будет. Несмотря на свое поганое настроение, я невольно улыбнулась, читая ее записку:
Привет, дорогая!
Эти таблетки должны сработать. Принимай их по одной перед сном и воздержись от спиртного! Спокойной ночи!
Я понимала, на какой риск пошла Меган, чтобы добыть для меня эти таблетки, и как только туман, окутывающий мой мозг, рассеется, я непременно найду способ показать ей, насколько я ей благодарна. Но сейчас, после напряженного (и это еще мягко сказано) дня на работе, мне хотелось одного – уснуть. И вместо нервного, урывчатого копошения в темноте, которое мне приходилось терпеть уже несколько недель, погрузиться в глубокий, крепкий сон без сновидений – такой, после которого я почувствую себя отдохнувшей и готовой справится с любыми проблемами, которые мне подкинет день. Я проглотила одну из таблеток, переоделась в пижаму и рухнула в постель.
Больше я не помнила ничего, пока не услышала далекое беспрерывное жужжание, казалось, издаваемое каким-то рассерженным насекомым. Ощущение у меня было такое, будто оно доносится из какого-то немыслимого далека, и прошла целая вечность, прежде чем я наконец вынырнула из забытья и до меня дошло, что никакое это не насекомое, а мой работающий будильник. Я убрала его звук и минуту или две полежала, собираясь с мыслями. Я не чувствовала себя усталой, а только немного заторможенной. Я не смогла вспомнить абсолютно никаких снов – ни хороших, ни дурных – и, приподнявшись на локтях и оглядевшись по сторонам, увидела, что все в моей комнате, похоже, находится на своих обычных местах. Дверь спальни была плотно закрыта – именно в этом положении я и оставила ее, перед тем как лечь спать. Судя по всему, таблетка подействовала на меня именно так, как я и ожидала.
Накануне я поставила будильник на более ранний час, чем обычно, – до того как отправиться в театр, мне надо было сделать кое-какую работу, и я решила, что сосредоточиться на ней мне будет легче дома, где как-никак бывает куда меньше отвлекающих моментов. К моей огромнейшей досаде, с оформлением сцены для «Невроза» возникла еще одна проблема – на этот раз речь шла о спроектированной мною крышке вертикального сценического люка, известного как люк-провал. Крышка эта состояла из двух снабженных пружинами створок, которые открывались от давления и тут же закрывались опять. Расположенный в стене сцены, он должен был создавать впечатление, будто сквозь эту самую стену проходит человек. Проблема же состояла в том, что после составления мною первоначальной спецификации на люк наши художники по костюмам внесли значительные изменения в дизайн затейливой шляпки, которую актриса, играющая главную женскую роль, должна была носить в финальной сцене. В результате эта шляпка стала такой большой, что уже не могла пролезть через створки люка, не зацепившись за них. И, поскольку до прогонов оставалось менее двух недель, мне нужно было срочно найти решение.
Вернувшись домой вчера вечером, я просидела за ноутбуком несколько часов и, используя специальное программное обеспечение, вносила изменения в первоначальную конструкцию створок крышки люка. И теперь у меня имелась полная уверенность в том, что снабженные пружинами створки можно отрегулировать так, чтобы они открывались более широко, позволяя актрисе и ее шляпке проходить через люк-провал без помех. Я полагала, что на завершение этой работы над видоизменением конструкции люка мне хватит получаса, после чего я буду готова представить эти коррективы Брайану и изготовителям декораций на оперативке, которую мы договорились провести сегодня в десять утра.
Когда я, все еще одетая в пижаму, спускалась по лестнице, ноги мои были словно налиты свинцом, а войдя на кухню, залитую ярким солнечным светом, я заморгала, словно отшельник, живущий в темной пещере. Я включила чайник и мой ноутбук, который вечером оставила заряжаться на обеденном столе. Две минуты спустя я уже сидела перед экраном, держа в руке кружку с кофе и просматривая папку, озаглавленную «Невроз», на моем рабочем столе. Я не смогла сразу найти то, что искала, и для облегчения поиска сгруппировала все файлы в хронологическом порядке. Нужный мне документ, содержащий в себе все мои вычисления и чертежи, над которыми я так старательно трудилась, должен был находиться в самом верху этого перечня, однако по какой-то непонятной причине его там не оказалось. Я уставилась на экран, грызя ноготь; должно быть, по ошибке я сохранила этот документ в какой-то из других папок. Я поискала его по названию, но такого названия в памяти компьютера не нашлось. Что ж, возможно, я назвала его как-то иначе.
