– Мы знакомы очень давно.
– С университета.
– Откуда ты?..
– Из его автобиографии. Прочитала вчера, что он изучал экономику во Франции. Нетрудно догадаться.
– Читала этот трэш? – поморщился Арманд.
– Как и ты. В поезде. Пару недель назад. Это, кстати, навело на мысль попробовать устроиться к нему на фирму, когда я потеряла работу.
Значит, она наблюдала за ним в поезде, как и он за ней. Интересный поворот судьбы.
– Значит, я заманил тебя?
– Именно ты, – весело подтвердила Эви. – Тем не менее Джонатан обратился за помощью к тебе. Почему он тебе доверяет?
– Ты всегда такая настырная?
– Ты всегда такой скрытный?
Ну что за женщина! Арманд вздохнул и опустился на диван.
– Моя семья…
– Дебюсси, знаю, – взмахнула рукой Эви.
«Она бы понравилась матери», – неожиданно подумал Арманд, испугавшись этой мысли.
– Они самые. Несмотря на то что из поколения в поколение мы были связаны с искусством: галереи, аукционы, коллекционирование, патронаж, – я не пошел в семейный бизнес, а вступил в Иностранный легион.
– Ты был во французском Иностранном легионе? Вот уж действительно, в тихом омуте… – Она окинула взглядом дорогой костюм, ботинки ручной работы. – С какой-то целью?
На сей раз он не сдержал улыбки. Взгляд синих глаз смягчился.
– Сейчас объясню.
– Постой, я могу ошибаться, но, мне казалось, туда идут воры и убийцы, скрывающиеся от закона. Их бросают в горячие точки, когда требуется срочное вмешательство. Они носят береты.
– Ты недалека от истины. Любой мужчина может записаться, даже если он не в ладах с законом. Не берут тех, на ком кровь или наркотики.
– Извини, ошибалась. – Эви подняла вверх ладони. – Славные ребята. Ты сказал, любой мужчина…
– Женщин там нет.
– Почему-то я не удивлена, – закатила глаза Эви.
Арманд начал объяснять:
– Для этого есть много причин: традиция, физиология, выносливость. Мужчины должны сосредоточиться на миссии, а не беспокоиться о женщинах…
– Избавь меня, – остановила его Эви. – Посмотри вокруг, когда выйдешь из этой комнаты. Скажи, сколько женщин среди сотрудников компании и как это связано с физиологической выносливостью и опасностью. – И продолжала после многозначительной паузы: – А теперь объясни мне, Арманд Дебюсси из династии искусствоведов, как ты попал в компанию плохих парней.
До сих пор разговор тек легко и непринужденно. Сумерки располагали к откровенности, голоса звучали тихо. В такое время солдаты особенно бдительны: тень может оказаться человеком, а человек – тенью.
– Оставим скучную тему.
Эви повернула голову, и в свете лампы блеснули темные локоны, тень от ресниц упала на высокие скулы.
– Мне интересно, – хрипло откликнулась она.
Арманд чувствовал, как воспоминания холодной дрожью поползли по коже. Люсия – его бывшая жена – испытывала то же самое: она видела в нем героя. Она не понимала, что, возвращаясь домой, он не испытывал желания вновь переживать острые моменты, ворошить грязные подробности. Для Арманда дом был местом комфорта, чистоты, покоя. Когда наконец Люсия осознала это, она почувствовала себя обманутой. Отчасти ее можно понять: в те годы его карьера стремительно шла вверх. В Европе его компания считалась лучшей в области частного сыска и борьбы с корпоративным шпионажем. Арманд имел дело с самыми низкими проявлениями человеческой души.
– Если «скучная тема» означает, что ты не хочешь говорить об этом, я пойму. Мой прадед сражался в Корее, но очень редко рассказывал о войне. – Карие глаза Эви сияли тихой улыбкой.
Она вдруг предстала перед Армандом в новом свете: добрая, трудолюбивая, естественная и совершенно не похожая на Люсию. Никаких скрытых мотивов и оценок.
Неожиданно для себя Арманд начал говорить:
– Мужчины приходят в легион по разным причинам: любовь к путешествиям, жестокость, желание творить добро, получить второй шанс – исследователи, преступники, романтики. Только один из четырех проходит интервью, экзамен, тест на выносливость, физическое и психическое здоровье. Те, кого берут, должны забыть свое имя и национальность.
Эви слушала, затаив дыхание.
– Тренировки продолжаются много месяцев: оружие, работа в команде, выживание в экстремальных условиях, безусловное подчинение. Многие не выдерживают и уходят. Те, кто остается, рождаются заново.
– М-м-м… – пробормотала Эви, – пожалуй, все это я бы нашла на их веб-сайте. Скажи, они сразу поняли, что ты особенный?
– Мое имя не имело значения.
– Я не об этом.
– С тех пор имели значение только мои поступки, – хрипло произнес Арманд.
Настойчивость Эви всколыхнула воспоминания.
В легионе ценность человека определялась его поведением. Арманд учился быстрее других, прилагал больше усилий и, несмотря на уравниловку военной казармы, заслужил повышение. Сыграли роль образование и способность к языкам. Довольно скоро он стал командиром элитного подразделения, выполняющего особые задания.
– Друзья, что помогли спасти девочку, – они из команды звездных спасателей? Ты там с ними познакомился? Лучший способ узнать цену человека – пожить с ним в военном лагере.
– Если вообще можно кому-то доверять.
Нетерпеливо поерзав на диване, Эви распустила волосы и поскребла пальцами голову, застонав от удовольствия. В комнате без окон царил полумрак – непонятно, сейчас день или ночь. Этот трюк используется в супермаркетах и пыточных камерах. Арманда охватили умиротворение и легкая аура интимности.
– А ты никогда не хотела стать тайным агентом? – спросил он. – С твоим талантом могла бы стать ценным сотрудником.
– Нет. Всегда была хорошей девочкой. Предпочитаю создавать, а не разрушать.
– Идеалист, как и Джонатан. Неудивительно, что это работа твоей мечты.
– Не совсем. – Эви оглянулась на дверь. – Это не единственная мечта.
– Но ты сказала Джонатану…
– О чем я только не мечтала с детства. Многое меняется с возрастом.
– А твоя мать?
Подвижное лицо Эви словно застыло, ясные глаза затуманились.
– Мало кто одержим единственной мечтой. Моя мама была такой. – Эви нервно теребила прядь волос.
– Чего она хотела? – спросил Арманд, чувствуя, как ему передается ее напряжение.
– Она была единственной в своем роде. Ее дух жаждал свободы. Она хотела быть художником с того момента, как взяла в руки карандаш. Переехала в Мельбурн, но не нашла себя. Когда я должна была появиться на свет, она вернулась на ферму. Мама умерла, когда мне исполнилось шесть лет. Мгновенно. От аневризмы аорты. – Эви быстро взглянула на Арманда и улыбнулась, давая понять, что с ней все в порядке: давние переживания. – У моего деда была молочная ферма. Не то чтобы он мечтал стать фермером, но это давало ему возможность предаваться увлечениям: получить летную лицензию, написать книгу о колониальной Австралии. Когда зимой я родилась, он выучился вязать на спицах – на детских фото я все время в разных шапочках.
