– У тебя нет друзей! Ты общаешься только со своими бывшими друзьями из клуба по социальным сетям! Совсем нет живого общения, и вообще ты похожа на мышонка: забилась в норку с книжками! Все! – отец явно был в гневе. – Ты поедешь в лагерь! И если тебя это волнует, то стоимость твоего 30-дневного пребывания там обошлась мне в кругленькую сумму.
Ольга выбежала из кабинета отца в слезах, спорить бесполезно – если он что-то решил, то от своего не отступит, все-таки бывший военный.
Успокоившись, Ольга написала Степану Федоровичу, что не сможет поехать с ними. И вдруг вспомнила слова преподавателя о том, что ничего не бывает случайного: «Если ты оказываешься в каком-то месте или в какой-то ситуации, значит, так и надо, прежде всего тебе, для того чтобы понять что-то важное о себе».
«Позвольте с вами не согласиться, уважаемый учитель. Для меня важнее было бы поехать на раскопки с вами, если я хочу стать историком, а не тащиться в этот дурацкий “лидерский” лагерь. Я не хочу быть ни политиком, ни бизнесменом, вернее, “вумен”… Я не хочу с ними дружить, потому что не верю в их дружбу… Мне это совсем не нужно! Но папе этого не объяснишь», – печально думала Ольга, отправляя письмо с вежливым отказом от экспедиции на Урал по электронной почте.
У подъезда уже ждал водитель. В школу она, конечно же, опаздывала, но это меньше всего беспокоило девочку. Последний день в школе не вызывал грусти. А новость о лидерском лагере злила, и хотелось плакать. Ольга вдруг вспомнила сон и поняла, что прошлая жизнь, за которую она цеплялась всеми силами души и воспоминаниями, ушла. Все изменилось. Она почувствовала себя одинокой в этом огромном и чужом городе, без друзей, с родителями, которые словно стали другими людьми по переезде в столицу и совсем ее не понимают.
Машина плавно тронулась с места. В ее тонированных окнах отразились на редкость ясное майское утро, огромный дом, разноликая Москва. Ольга попыталась найти окна своей квартиры:
– Вавилонская башня какая-то. Кто выше забирается, тот и круче. Скажи, на каком этаже ты живешь, и я скажу, кто ты, – сквозь слезы жалости к себе промелькнула мысль.
Около года назад они переехали в столицу из большого промышленного уральского города. Ольга так и не смогла привыкнуть к Москве. Она казалась ей слишком шумной, суетливой и ненастоящей. Ольге столица почему-то всегда напоминала старую мамину приятельницу, Валентину Васильевну. Она была женой одного важного партийного работника. И когда-то, очень давно, преподавала в Высшей партийной школе основы марксизма-ленинизма. «Дитя революции» – так шутливо называла ее мама. В те далекие времена, когда мама и папа сами были студентами, Валентина Васильевна и ее муж, Павел Иванович, дружили с дедушкой и бабушкой Ольги и часто приезжали в их уральский город. Тогда Валентина Васильевна была еще похожа на обыкновенную цэковскую тетку. Полная, статная, с высоким начесом красно-рыжих волос на голове, а-ля Людмила Зыкина. Держалась она по-королевски величаво, говорила медленно и надменно. Но недавно Ольга снова ее увидела и не узнала.
На одном из папиных приемов, который проводился в загородном гольф-клубе, к ней подлетела худющая девушка с длинными белыми волосами, пухлыми губами, очень загорелая.
– Оленька, боже! Как ты выросла! Сколько же я тебя не видела? Последний раз мы с покойным Пал Иванычем приезжали в ваш город лет десять назад! – щебетала та.
Ольга удивленно посмотрела на маму.
– Оленька, ты не узнала? Это же Валентина Васильевна, жена Павла Ивановича, подруга твоей бабушки. Она тебе еще большую говорящую куклу подарила, ты очень боялась ее, – засмеялась мама.
Но Валентина Васильевна уже потеряла интерес к Оле и, подхватив маму под руку, что-то возбужденно шептала ей на ухо, делая выразительные жесты в сторону красивого молодого человека в бирюзовом свитере.
Когда Валентина Васильевна упорхнула, Ольга дернула маму за рукав:
– Мам, это вправду она?
– Да! – засмеялась мама. – Чудеса пластической хирургии. Теперь она богатая рублевская вдова. Надо поддерживать имидж.
Ольга еще раз посмотрела на беззаботное «дитя революции». Несмотря на наращенные белые волосы, огромные губы- пельмени, вставные белоснежные зубы, увеличенный бюст, истинный возраст «рублевской девушки-вдовы» все равно проглядывал. Мальдивский загар не мог скрыть старческих пигментных пятен и темных вен на руках, а беззаботный сиплый смех только еще больше подчеркивал навсегда отпечатавшийся в глазах опыт прожитых, и немалых, лет…
– Москва похожа на Валентину Васильевну. Такая же залатанная, блестящая, ненастоящая. Хочет спрятать свой возраст за вставными челюстями стеклянных небоскребов… Лучше бы они обе оставались прежними – хотя бы сохранили индивидуальность, – однажды сказала Ольга маме.
Когда-то мама работала учительницей, папа был военный. Сколько Ольга себя помнит, у них дома всегда было много гостей, шумно и весело. Мама, веселушка и хохотушка, с радостью принимала папиных друзей в военной форме. Ольга улыбнулась… Сон всколыхнул приятные воспоминания: Оле пять лет, мама хлопочет у стола, с кухни доносится запах пирожков. Папа вытаскивает с балкона «гостевые табуретки». Ольга от радости не знает, за что хвататься – помочь маме, помочь папе?
Мама нахваливает: «Ты моя помощница».
А папа шутливо приговаривает: «Олененок, помоги, без тебя не могу сосчитать: сколько гостей у нас будет?»
Ольга бросает ложки прямо на диван и очень серьезно начинает считать, загибая пальцы: «Дядя Саша с тетей Катей, Дядя Кирилл с тетей Лизой, дядя Ваня. А тетя Ира будет?»
Раздается звонок в дверь, и Ольга вприпрыжку бежит в коридор: «Я открою!»
Как она любила эти воспоминания! Крепкие мужские руки папиных друзей обязательно подбрасывали ее кверху, а вкусно пахнущие французскими духами тети всегда дарили какие-нибудь милые мелочи и ласково гладили по голове… А потом все садились за стол, шумно обменивались новостями, шутили.
Через какое-то время кто-то начинал уговаривать маму спеть: «Люсек, спой что-нибудь, а можно мою любимую, про леса?»
Мама немного смущалась, но обязательно соглашалась. Пела она замечательно, но особенно здорово, что все песни, которые исполняла, мама сочинила сама. Папа в этот момент смотрел на маму с восхищением и гордостью. Ольга тоже иногда пела. Мама и для нее придумывала милые и добрые песенки про зверушек и игрушки. Ольга, закончив песенку, приседала в реверансе и, гордая успехом, забиралась на колени к папе. Она знала, что, пока взрослые будут у них в гостях, родители не положат ее спать: девочка была полноправным участником вечера. И она всегда спокойно засыпала у папы на коленях…
А потом Оля пошла в школу. Мама преподавала там же. Ольга радовалась, что будет вместе с мамой каждое утро идти в школу и там видеться с ней на перемене. Если вдруг возникнут трудности, то не беда! Мама рядом, и ей не придется ждать, как другим детям, вечера, чтобы посоветоваться с родителями. Но на деле все оказалось по-другому. Мама иногда уходила раньше в школу.
