Ольга вышла на холодный воздух. Ее трясло мелкой дрожью. На душе было гадко.
Вскоре подъехал папин водитель. Ольга, ни с кем не прощаясь, быстро села на заднее сиденье автомобиля и попросила сделать теплее печку…
***
Вернулась Ольга поздно, около трех ночи. В кабине у папы горел свет. Ольга тихонечко открыла дверь и застыла с улыбкой на пороге. На коричневом кожаном диване лежал папа, а около него – маленький голубой кулечек. Оля подошла поближе и невольно залюбовалась мирно посапывающим крошечным братишкой.
– Дочка, ты вернулась… А сколько времени? А, через час кормить Ваньку, – Петр Андреевич осторожно привстал с дивана, стараясь не разбудить малыша.
– С мамкой рядом не спит, в кроватке своей не спит. Только у меня на руках. Сейчас отнесешь в кроватку, сразу проснется, – пояснил уставший, но довольный отец.
– Пап, я поговорить хочу, – зашептала Ольга.
– Начинай, все равно уже не засну, – махнул головой отец.
– Пап, это ты родителей Юльки вылечил, на работу устроил? А Сережку? От тюрьмы спас, паспорт сделал?
– Оля, давай так. Ты больше никогда такие вопросы не задаешь, если знаешь ответ. Никто не должен знать, о том, что я сделал. Никто и никогда. Поняла? – строго смотря в глаза Ольги, спросил отец.
Ольга хотела задать вопрос почему, но передумала. Она, кажется, догадывалась почему.
– В моем качестве человеческие поступки рассматриваются средствами информации как пиар, самореклама. Я буду уязвимым, если раскроюсь… Знаешь, после твоего рассказа о странном лагере я стал чаще смотреть в глаза своих «сотоварищей»-политиков, крупных бизнесменов… И знаешь, порой мне кажется, что у большинства из них пустые, как ты их называла, «рыбьи» глаза спрятаны за качественные линзы.
– А зачем ты в политику пошел? Все же знают, что порядочных людей там нет… – начала возмущаться Ольга.
– Это не совсем так, порядочные люди везде есть. И их немало, их много, так же как много и этих «безглазых». И они и вправду состоят в заговоре… Мне стало легче с твоей помощью ориентироваться. Знаешь, когда ты еще была маленькой, мне пришлось оставить армию не по своей воле… И я тогда чуть себя и вас не потерял… Каждый вечер, когда ты засыпала, я садился на кухне, наливал себе стопочку и начинал жаловаться твоей маме на судьбу, армейских начальников, перестройку, правительство… Однажды, мама выхватила бутылку у меня из рук, открыла окно, выбросила и сказала: «Ты – мужик! Ты – военный! Бывших солдат не бывает! У тебя растет дочь! Встань и сделай что-нибудь, чтобы она могла тобой гордиться!»
И ты знаешь, подействовало! На следующий день я встал, принял контрастный душ, к которому приучил и тебя потом, вышел на улицу с твердым намерением изменить свою судьбу.
Я долго ходил по городу и просто смотрел, наблюдал. И вот случайно оказался на пороге маленькой церквушки, спрятанной где-то на окраине города. Я долго стоял перед храмом, не решаясь войти вовнутрь. Я и креститься тогда толком не умел.
«Заходи, милый человек, заходи», – услышал я тихий старческий голос.
Оглянулся – позади меня старичок стоит, маленький, сморщенный весь, а глаза молодые, добрые и смеющиеся. И сам по ступеням в церковь мимо меня засеменил. Я, как завороженный, за ним. Старичок зашел в пустую церковь, свечку взял, другую мне сунул, к иконе подвел, перекрестился, свою свечку зажег и поставил, меня заставил все его движения повторить. Потом на колени перед иконой встал. Я за ним… Стоим молча, в полной тишине, только треск свечей слышен… Старичок начинает молитву читать, длинную… Я ничего в ней не понимаю, слов почти не разобрать, только чувствую, как в душе что-то зашевелилось, заболело и заныло, потом я плакать начал… Долго плакал, долго старик молитвы читал… А потом так хорошо, так светло на душе стало. И я вдруг понял, что надо делать, как дальше жить. Когда старик закончил молитвы читать, с колен встал и тихим, уставшим голосом сказал:
«Теперь иди. Не растеряй то, что сегодня понял. Иди, смотри и доверяй своему сердцу. Оно подскажет, что делать надо. И делай все честно, не ври себе… И еще: не борись со злом, не борись с несправедливостью. Ратуй за свет, защищай справедливость, находи в темноте свет, расти его. Ступай».
С этого момента моя жизнь изменилась. Я доверился судьбе, и она привела меня в политику. Я не вступаю в борьбу ни с кем. Я просто хорошо делаю свою работу и стараюсь нести свет, свой свет. Ищу единомышленников, вместе мы не боремся, а просто делаем правильные вещи. Они, конечно, почти незаметны в этом зловонном океане, но всему свое время…
– Спасибо, папа, – тихо сказала Ольга.
– За что, доченька? – удивился отец.
– За доверие, – Ольга поцеловала отца и сонного братишку и собралась уходить.
– Они не оставят тебя… – тихо сказал отец.
– Кто, пап? – удивилась Ольга.
– Ты знаешь кто, – отец взял хныкающего сына на руки и стал укачивать.
– Почему ты так думаешь?
– Я знаю… Но и ты должна знать, что я рядом, я верю в тебя и всегда буду с тобой.
– Либуша так тоже говорила и ушла, – напомнила Ольга, – прости, пап, это к тебе не относится.
– Хорошо, милая, иди спать.
Ночью Ольге приснился странный сон. Она скачет в галопе на белом коне. Рядом на таких же белоснежных скакунах – папа, Олег, Юля, Сережа и еще несколько незнакомых ей людей.
«Нас много», – отмечает Ольга.
Вдруг впереди в темноте появляется огромная сверкающая бриллиантами пентаграмма. Ольга оглядывается и понимает, что все несутся прямо в этот символ, не видя его, и вот-вот врежутся в ее острые края.
«Стойте, стойте!» – отчаянно кричит Ольга, пытаясь остановить лошадь, но никто ее не слышит, почти никто.
Только один человек еще раньше, до нее увидел знак и уже давно отстал от других, стоит в сторонке и с ухмылкой наблюдает, как спутники Ольги со всей силы врезаются в острые края блестящего символа, оставляя кровавые и рваные раны на теле животных и людей.
Ольга с криком проснулась…
«Господи, какой жуткий сон!»
И сразу же раздался плач маленького Ванечки. В комнату Ольги заглянула Марь Санна:
– Оля, тише, пожалуйста! Зачем же так кричать? Ванечку разбудила.
Ольга невольно усмехнулась. Еще год назад она буквально каждый день просыпалась по утрам от какого-нибудь грохота и последующим за ним маминым возгласом:
– Марь Санна, ну тише же! Олю разбудите!
Сколько же всего произошло за этот год! Изменилась и сама Ольга. В голове мгновенно пронеслись воспоминания и картинки событий минувшего лета, перевернувшие жизнь девушки и ее друзей.
С недавних пор она стала вести дневник, фиксируя в нем странные и необычные вещи, происходящие в ее жизни. Вот и сейчас она бросилась к письменному столу, пока воспоминания о сне еще были свежи, чтобы сразу же все записать. Ольга заметила, что, доверяя бумаге свои мысли, страхи и сомнения, она невольно впадала в странное состояние, что-то наподобие легкого транса, и получала неожиданный ответ, который выводила ее же рука. Позже она встретила в какой-то телевизионной передаче выражение «автоматическое письмо». Как поняла Ольга, это особое состояние, при котором человек, будучи в расслабленном состоянии и отпустив ситуацию, получает информацию из своего подсознания. А подсознание, оказывается, «знает все», было сказано там же. Ольга, пережив странные, не поддающиеся логическому объяснению события прошлого лета, продолжала, тем не менее, относиться к необычным и мистическим вещам, о которых с придыханием пишет желтая пресса и некоторые телепрограммы, с долей легкого цинизма и скептицизма.
