Я себя отвратительно чувствовала, хуже некуда. Руки у меня вспотели, лоб покрылся испариной, а сердце торопилось, как взмыленный рысак перед финишем.
– Егор Пантелеймонович, почему вы молчите?
– Я удивлён твоему вопросу, девочка. Я думал, эта тайна уже давно быльём поросла. Ан нет.
– Вы что-то знаете, да? Подожди, Андрюша, сейчас что-то важное происходит, я чувствую. Где он, Егор Пантелеймонович?
– Так здесь. Здесь наш Лежебока. Вот в том дальнем углу. Целёхонек и невредим, словно и не совершал ночного путешествия из художественного училища в драматический театр.
– Саша!!
– Ну ты и напугала нас, Саша!
Я открыла глаза. Надо мной склонились все трое. Я что, потеряла сознание? Какая я трепетная барышня стала в последнее время, чёрт меня побери!
– Простите, пожалуйста! – я села с помощью Андрея. – Я, оказывается, очень эмоциональная особа. Сама не знала об этом.
– Да уж, – крякнул старик. – Я тоже хорош. Надо было мне сразу всё понять.
– Егор Пантелеймонович, вы поможете нам перевезти льва на его родное место?
– В училище, что ли? – не понял мальчишка.
– Нет, – лесовичок улыбнулся. – В Чудов переулок. Правильно я говорю, девочка?
– А зачем вы его сюда привезли, Егор Пантелеймоныч? Ему там опасность угрожала, да?
– Откуда ты знаешь?
– Догадалась.
– Льва твоего хотели увезти из Арбузова, вот и пришлось мне что-то решать. Срочно. Мои студенты мне помогли. Да, Андрей Михайлович?
– Как?? – я с ужасом посмотрела на Андрея. – И ты там был?!
– В первых рядах, – усмехнулся старик. – Это же мой лучший ученик, Саша!
– Если вы сейчас скажете, что и внука вы назвали в его честь, я вас всех покусаю!
– Какая кровожадная мне девушка досталась! Но что такого в этом льве, ты можешь нам объяснить?
– Этот лев должен стоять во дворе дома Лебедева, рядом с первым. Это всё, что я могу сейчас сказать. Больше ни о чём меня не спрашивайте.
– Я чувствую запах тайны!
– Молод ты ещё, чтобы чувствовать! – потрепал внука по плечу дед. – Что ж, если так надо, тогда забирайте его, друзья мои. Я доволен, что не зря мы занимались спасением зверя.
– Вы спасли не только его, Егор Пантелеймонович! – уверенно возвестила я.
Глава 40
– Ты рисунки взял? – уже в который раз спросила я.
– Да взял, взял, неугомонная ты моя. Здесь они!
– А ключ?
– И ключ тоже. Я только ума не приложу, что мы им будем открывать! Ты сама-то представляешь, что это может быть? Ещё один тайник?
– Не знаю, Андрюш. Но я не переживаю – на месте разберёмся, просто доверься мне.
– Не перестаю удивляться своей девушке, – тихо бормотал он всю дорогу, пока мы ехали от театра до нашего офиса. За нами, тяжело придавливая асфальт, медленно двигался грузовой манипулятор. – Говорила мне мама, не связывайся с фантазёрками, не доведут они тебя до добра…
– Меня тоже бабуля предупреждала, чтобы я с красавчиками не спутывалась…
– Умная женщина! Здесь поворачивать?
– Ага!
Мы остановились перед калиткой. За оградой сонно поблёскивали окна Дома. Был уже поздний субботний вечер, в соседних особняках не было ни души, разве что сторожа отдыхали в своих тёплых сторожках. Меня лихорадило. Дрожь не отпускала меня с той минуты, когда я впервые увидела Лежебоку.
Я взялась за ручку.
– Выходим, Андрюш?
– Подожди! – он потянулся ко мне и погладил по щеке. – Что-то мне тревожно стало. Ты уверена, что мы всё правильно делаем?
– Родной мой! – я перехватила его руку и задержала в своей. – Ничего не бойся! Теперь всё будет так, как нужно. Я не знаю, почему я так говорю и что нас там ждёт, но я чувствую, что все это неспроста. Не мог он мной воспользоваться без веской причины.
– Кто?
– Дом! Идём! Я тебе всё расскажу, но не сейчас.
– Я тебя поцелую, но потом. Если захочешь.
– Ну, как-то так! – рассмеялась я и распахнула дверцу машины…
– Интересно, это обман зрения, или они на самом деле дышат?
– Ты тоже это заметил? – я прижалась к Андрею.
В ночной темноте, светясь белым мрамором, по обеим сторонам от крыльца высились разные, но неуловимо схожие львы. Один восседал, грозно выпрямив мощную спину и немигающим взором осматривая свои владения, другой безмятежно спал, но в этом вечном сне – я знала это – жила готовность открыть глаза при малейшей угрозе.
Я глубоко вздохнула. Я была очень горда собой.
А Дом изменился до неузнаваемости. Ещё когда только длинная, дребезжащая на поворотах машина-манипулятор въезжала во двор и неловко разворачивалась за воротами, Дом, как истосковавшийся по блудному сыну отец, замер на миг и в ожидании прислушался. Дрогнули занавески за окнами, с резким стуком открылась форточка на втором этаже, огромная охапка жухлых листьев устремилась с крыши вниз и рассыпалась прямо перед порогом, а лев, в одиночестве сидевший на каменной плите, вдруг навострил уши, один завиток на его лбу двинуло порывом ветра, а ноздри раздулись ещё явственнее. Пока рабочие осторожно переносили тяжёлую фигуру на своё, позабытое за годы странствий, место, я стояла поодаль и наблюдала за Домом. Я радовалась вместе с ним, как радовалась всегда, когда дарила подарки любимым людям.
– Ты счастлив теперь, счастлив? – шептала я про себя и видела в ответ яркие вспышки света в глубине окон.
– Твой Лебедев был гений! Создать такое чудо подвластно только по-настоящему одарённому человеку. Его поцеловал Бог.
– Как бы мне хотелось, чтобы эта сказка не заканчивалась никогда!
– А почему ты решила, что всё закончится?
– Когда так колет сердце от счастья, всегда немножечко грустно. И даже плакать почему-то хочется, – я шмыгнула носом. – Так прекрасно и так печально!
– …печаль моя светла, печаль моя полна тобою, тобой, одной тобой…
– Тобой, одним тобою, – тихо повторила я.
Глаза затуманились. И в этой изменчивой пелене мне вдруг почудилось, что с Домом что-то произошло, как будто он стал ещё белее и выше, и темнота расступилась перед ним, а в окне второго этажа мелькнули смутные силуэты. Мужской и женский.
– Андрюша, ты видел их? – одними губами произнесла я. – Там, наверху?
– Видел, – я почувствовала, как он напрягся. – Кто это может быть? Твои полуночники-сотрудники?
– Ну что ты, мои сотрудники сейчас дрыхнут. Все, как один.
– Тогда весьма странно. Знаешь что? Постой-ка ты пока тут, а я схожу проверю.
