Амбал повернул голову на голос. На лице его медленно проступило выражение жгучего интереса.
– Это кто там? – спросил он.
Мещеряков показал ему «беретту», и амбал исчез. Полковники вошли в прихожую. Сорокин прикрыл сломанную дверь, а Мещеряков щелкнул выключателем.
Однокомнатная квартира имела нежилой вид казенного помещения, и скудная меблировка нисколько не смягчала этого неприятного впечатления – так обставляют номера в дешевых гостиницах. На полу посреди комнаты лежал плечистый красавец с рано поседевшей львиной шевелюрой, а на спине у него восседал Забродов. «Макаров», из которого, по всей видимости, и был произведен неудачный выстрел, валялся в стороне, откатившись под журнальный столик.
Мещеряков с видом ангела мщения приблизился к распростертому на полу Федину, который, неудобно вывернув шею, с растущей тревогой наблюдал за его приближением, и, оттянув затвор пистолета, предложил:
– Поговорим, подполковник?
Подполковник Федин закончил свой рассказ.
За окном сыпал снег, свет настольной лампы милосердно скрадывал неуют явочной квартиры, обшарпанную мебель и притаившуюся по углам грязь. Стоявший у окна Забродов попытался взгромоздиться на узкий, в ладонь шириной, подоконник, не поместился и остался стоять, привалившись к подоконнику задом и через плечо глядя в ночь. В пальцах у него дымилась сигарета. Смотреть на увенчанного ранней сединой красавца-подполковника ему почему-то не хотелось.
Сорокин тяжело повозил под креслом ногами, растирая натекшую с ботинок лужу и длинно, тоскливо вздохнул.
– Ну и помойка, – сказал он.
Подполковник Федин рефлекторно шмыгнул разбитым носом, хотя из него уже давно перестало течь.
– Продать такое газетчикам – озолотимся, – по-прежнему глядя в окно, сказал Забродов.
– Шуточки у тебя… – отозвался Мещеряков и снова повернулся к Федину. – По-моему, это еще не все, – строго сказал он.
Федин снова шмыгнул носом и затравленно огляделся.
– Честное слово, я не могу, – почти прошептал он. – Рад бы, но не могу.
– Значит, дальше еще интереснее, – поморщившись, сказал Забродов.
Мещеряков с неудовольствием покосился на Сорокина – как ни крути, а это был посторонний, а тут говорились такие вещи, которые не стоило бы слушать никому, даже офицерам ФСБ. Последним – во избежание подрыва морального духа.
– Не томи, подполковник, – сказал он. – Мы ведь еще не знаем ни про твоего шефа, ни про то, что было дальше с этим отрядом… Ну, допустим, про Володина и остальных ты можешь и не знать, ты ведь здесь давно… А кстати, почему ты здесь?
– А что с Володиным? – вместо ответа спросил подполковник.
– Убит, – ответил Мещеряков. – Но вопросы здесь задаешь не ты.
Федин, казалось, немного расслабился, узнав о смерти генерала.
– Потапчук здесь ни при чем, – сказал он. – Он с самого начала был против этой затеи. Он говорил, что нельзя усугублять криминальный беспредел беспределом правоохранительных структур…
– Золотые слова, – сказал Сорокин. – Хотя иногда так хочется усугубить… Просто вынул бы пистолет и прострелил башку без суда и следствия.
– Н-да, – неопределенно вымолвил далекий от милицейских будней Мещеряков. – А ты, значит, усугублял, то есть, попросту говоря, сдавал Володину секретную информацию?
Федин застенчиво пожал одним плечом.
– Что ты жмешься, как б.., под дождем! – гаркнул вдруг Мещеряков. Сорокин вздрогнул, а Забродов на время оторвался от созерцания парящих в темноте снежных хлопьев и с веселым удивлением уставился на своего друга – таких речей он не слышал от Мещерякова со времен Афганистана. – Дальше рассказывай!
Федин хлюпнул носом.
– Когда генерал меня вычислил, – продолжал он, – то приказал аккуратно ввести в состав отряда своего человека. Это было как раз после расстрела персонала «Икара».
– Еще один стукач, – спокойно заметил от окна Забродов.
– Нет, – сказал Федин. – Как я понял, это был агент.., ну.., для особых поручений.
– Неужели киллер? – поразился Забродов. – Ай да генерал! И что же?
– Агент вместе с отрядом принял участие в двух зачистках. Обе прошли неудачно, с шумом и большими потерями. Похоже, это он предупредил Малахова о готовящемся нападении, так что при штурме отряд потерял троих. При ликвидации Конструктора взрывное устройство сработало раньше времени, и еще один член отряда погиб. После этого Володин принял решение уничтожить оставшихся в живых членов отряда и отправил в бункер взвод спецназа под командованием полковника Одинцова.
Никто из них не вернулся, бункер оказался затопленным.
– Тысяча и одна ночь, – вставил Сорокин.
– Понимая, что Володин вот-вот вычислит степень моей причастности к тому, что произошло, я попросил у генерала Потапчука разрешения скрыться.
– Нашел, где скрываться, – хмыкнул Сорокин. – Эх, ты, чекист.
Мещеряков порылся во внутреннем кармане пальто, достал портмоне, вынул из нее какую-то фотографию и показал ее Федину.
– Это не тот агент? – спросил он.
Федин бросил на фотографию беглый взгляд, вздрогнул и отрицательно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Это командир отряда, майор Сердюк. Кличка – Батя. Отстрелялся, сволочь…
Где это его так красиво приложили?
Сорокин отобрал у него фотографию, посмотрел, передернул плечами и отдал ее Забродову. С фотографии смотрело покрытое страшными шрамами лицо с дырой точно посередине лба.
– Красавец, – сказал Забродов. – Борода, надо понимать, накладная?
– Волосы тоже, – кивнул Мещеряков. – А нашли его на квартире у любовницы генерала Строева.
Генерал и эта баба тоже были там. Оба убиты из армейского «кольта», который был в руке у этого типа.
Майора застрелил генерал, пистолет тоже был у него в руке.
– А куда попало генералу? – спросил Сорокин, неожиданно заинтересовавшись.
– В голову, – ответил Мещеряков. – Раздроблен подбородок, пробит мозжечок…
– Интересное кино, – сказал Сорокин. – За что убили этих генералов, мне теперь понятно. Непонятно только, кто из этих двоих вел прицельный огонь с пулей в башке?
– Правда, интересно, – сказал Забродов. – Значит, был третий. Тогда из чего он стрелял? Я понял так, что обе пули – и та, которой был убит генерал, и та, что попала в любовницу, выпущены из майорского «кольта»? Все-таки выходит, что стрелял он один. Мертвый.
– Майор обычно пользовался «магнумом», – подал голос Федин.
Мещеряков вздрогнул.
