Ступеньки под ногами были покрыты толстым слоем замерзшего конденсата, очень скользкого из-за непрерывно оседающей на нем воды. Слепой осторожно спускался по лестнице, придерживаясь рукой за мокрую оштукатуренную стену и выставив перед собой револьвер – это место часто посещалось слесарями, которые, повздыхав над хронически протекающими сочленениями гнилых труб и для очистки совести пару раз стукнув молотком по ржавому железу, уходили восвояси. Рассказывать сказки случайно встреченному алкоголику с разводным ключом в руке Слепому было как-то недосуг – гораздо проще было нажать на курок и отнести тело в катакомбы, вход в которые был прямо под носом у этих лопухов.
За время своих странствий в тоннелях под городом Слепой обнаружил немало местечек, в которых тело не найдут до Страшного суда.
Впрочем, судьба, как известно, благосклонна к влюбленным и пьяницам, и никому из обслуживающих теплоузел слесарей не пришлось закончить свой земной путь в одном из подземных закоулков. Ступая по лужам теплой воды. Слепой пересек тускло освещенное падавшим из единственного заросшего грязью окошка помещение. Он направлялся в дальний угол, где сквозь незаделанный широкий пролом в стене в подвал входила толстая труба теплотрассы, обмотанная свисающей почерневшими клочьями стекловатой. Слепой лег на спину и протиснулся в пролом, стараясь не прикасаться к отвратительным мокрым лохмотьям. Здесь пахло сыростью, ржавчиной и мышами, но он давно привык не замечать разнообразных запахов, которыми изобиловали подземелья и среди которых не было ни одного приятного.
Некоторое время ему пришлось ползти на спине, ощущая лопатками неровную поверхность трубы, а ладонями – сырые бетонные плиты, накрывавшие лоток, в котором эта труба лежала. Потом труба соединилась с магистральной теплотрассой, и бредовая мысль – перестать шевелиться и остаться здесь навсегда – бесследно исчезла, прекратив донимать Слепого. Бетонный короб стал большим – если бы не две лежащих в ряд огромных трубы, здесь можно было бы выпрямиться почти во весь рост, – и дело пошло быстрее. Передвигаясь на четвереньках, Слепой добрался до еще одного пролома и через него проник в сводчатый кирпичный коридор, где витал не запах, но призрак запаха давно превратившегося в прах дерьма – видимо, это был участок старой канализации, которым давно перестали пользоваться.
Если задаться целью, здесь можно было отыскать массу интересных предметов, неизвестно когда и каким образом попавших в этот склеп, но сейчас Слепому было не до археологических изысканий. Кроме того, в последнее время ему повсюду мерещились призраки утопленников в бронежилетах и скрежет приржавевших к пазам шлюзовых заслонок.
– Лечиться надо, – вслух сказал Слепой и вздрогнул от звука собственного голоса.
Кромешная тьма была для него темно-серой полупрозрачной мглой, позволявшей без труда находить дорогу, и через сорок минут поворотов, подъемов, спусков и относительно прямых отрезков пути он добрался до своего убежища. За стеной с воем и грохотом промчался поезд, снова заставив его вздрогнуть – нервы в последнее время совсем расходились.
Слепой повернул по часовой стрелке старомодный рубильник. Раздался щелчок, и в подземелье загорелся неяркий пыльный свет, показавшийся ему ослепительным. Зажмурившись, он дал глазам привыкнуть к новому освещению и только после этого уселся на заскрипевшие нары.
С грохотом придвинув к себе самодельный стол, Слепой опустошил барабан «магнума» и несколько раз вхолостую щелкнул курком. Механизм револьвера работал безупречно. Глеб придирчиво осмотрел боек, но и здесь не нашел никакого изъяна.
– Значит, дело в «маслятах», – вслух сказал он.
После смерти Сердюка Слепой часто разговаривал вслух то с самим собой, то с отсутствующими собеседниками. Он больше не гнал от себя воспоминания, призраки прошлого были теперь его единственной компанией. Они внимали его страстным сбивчивым речам, иногда соглашаясь, порой затевая споры, но потом все равно соглашаясь, сокрушенные его железной логикой; они язвительно нападали на него, и он заставлял их униженно просить прощения и признавать свою не правоту. Он был единоначальным командиром целого батальона призраков и теперь опять готовился повести их в бой.
– Все дело в «маслятах», ребята, – повторил он. – Сейчас разберемся.
Он внимательно осмотрел раскатившиеся по столу патроны и без труда обнаружил три отсыревших.
На потускневшей меди гильз проступали предательские черно-зеленые пятна окисла.
– Эге, – сказал он своим собеседникам, которые, затаив дыхание, наблюдали за его действиями, – хорошо, что дело обошлось осечкой. Эта штука могла взорваться и разнести мне башку.
Он достал остальные патроны, высыпал их на стол и безжалостно выбраковал все, что по каким-либо причинам вызвали его подозрение. Таких оказалось довольно много – почти целая коробка, но рисковать он не имел права. В конце концов, когда в этом возникнет настоящая нужда, он добудет себе и патроны, и любое оружие – в стране, где по рукам ходят миллионы незарегистрированных стволов, это не проблема.
После этого он зарядил револьвер и высыпал оставшиеся патроны в карман куртки. Переодеваться Слепой не стал, поскольку выходить на поверхность пока не собирался. Он посмотрел на часы – до конца обеденного перерыва оставались минуты. «Придется ждать до вечера», – решил Слепой. Ему вдруг мучительно захотелось послушать музыку – что-нибудь потяжелее, посложнее.., что-нибудь органное, напоминающее о кратковременности земного бытия и неотвратимости божьей кары. Слепой никогда всерьез не задумывался над гипотезой о существовании бога, но мысль о том, что он может оказаться просто орудием господней мести, ненадолго позабавила его.
– Аз есмь гнев божий, – сказал он вслух и тихо рассмеялся. Звучало это веско, солидно, но вызывало смех – видимо, срабатывали остатки самоиронии, составлявшей когда-то основу его мироощущения.
Все еще тихо посмеиваясь, он откинулся на нары, прикрыв глаза от режущего света голой электрической лампочки. Проснулся он как от толчка и сразу же рывком сел на нарах. «Опоздал!» – прожгла его паническая мысль. Но, посмотрев на хронометр, он обнаружил, что проспал не больше двух часов. У него еще оставалось время наскоро перекусить.
Так он и поступил. Без аппетита съев полбанки тушенки и запив это чрезмерно жирное кушанье кружкой кофе, Слепой положил револьвер в кобуру, надел куртку и направился было к выходу, но на полдороге передумал и вернулся за автоматом.
Дорога по подземным коридорам отняла полтора часа, по прошествии которых он уже смотрел на служебный подъезд здания, в котором располагался кабинет генерала Поливанова, сквозь решетку водостока. Он понимал, что такой ход слишком прост, очевиден и поверхностен, а значит, почти наверняка неудачен, но его снедало нетерпение, мешая сосредоточиться и придумать что-нибудь более тонкое. Он почти физически ощущал нехватку времени – теперь охота велась не за абстрактным убийцей, а именно за ним, Глебом Петровичем Сиверовым, чудесным образом воскресшим воином-интернационалистом и секретным агентом ФСБ, поднявшим руку на своих хозяев.
