– Товарищи…
– А мы вовсе не товарищи, – сказал кто-то. – Насчет товарищей – это к Зюганову.
Сорокин, не поморщившись, переждал поднявшуюся в зале волну оживления и начал сначала.
– Господа, – сказал он, но его снова прервали.
– Да какие уж мы господа, в околотке-то, – сказал все тот же насмешливый голос. Илларион заметил, что он принадлежит бородатому парню лет двадцати трех.
– Вот что, полковник, – сказал Забродов, – ты иди. Мы тут как-нибудь сами разберемся с терминологией.
– Только долго не митингуйте, – с видимым облегчением согласился Сорокин. – Ребята просили закруглиться до десяти, тут алкашам лекцию читать будут.
– Давай, давай, – сказал Забродов, и Сорокин исчез, не скрывая радости.
– А про что лекция? – спросил бородатый. – Если про инфекционные заболевания, которые гнездятся в канализации, то нам неделю назад рассказывали.
– Да нет, – ответил Илларион, – по части холеры я не спец. В вашей канализации водятся микробы нестрашнее.
– Что касается бомжей, – подал голос плечистый парень лет тридцати с голым, как колено, черепом, – то мы уже сто раз говорили: в этом мы родной ментовке не помощники. Это же несчастные люди, оставьте вы их, наконец, в покое.
– Ваше утверждение сомнительно, – вежливо сказал Забродов, – но его мы обсуждать не будем, поскольку бомжи меня тоже совершенно не интересуют. Кроме того, я вовсе не милиционер.
– Можно подумать, ФСБ лучше, – проворчал лысый.
Забродов заметил, что при упоминании ФСБ веселый бородач едва заметно поджался, и сосредоточился на нем.
– Я не из конторы, – сказал Илларион. – Я сам по себе. Я ищу человека, – теперь он в упор смотрел на бородача, интуитивно чувствуя, что его выбор верен, – выше среднего роста, широкоплечего, лет сорока, волосы русые с проседью. Он может выдавать себя за офицера ФСБ, и это чистая правда, но, к сожалению, не вся.
При каждом его слове бородатый диггер все больше каменел лицом, и Забродов окончательно уверился в том, что парень знает, о ком идет речь.
– А на что он вам сдался? – без особого интереса спросил лысый.
Илларион ненадолго задумался. В конце концов, жизнь этих парней наполовину состояла из легенд.
Одной больше, одной меньше – какая разница? Кроме того, ему никак не удавалось придумать достаточно убедительную ложь.
– Этот человек – убийца, – сказал он. – Не в том смысле, что накормил тещу мухоморами или по пьянке зарезал собутыльника. Убивать – его профессия. Когда-то я научил его убивать врагов, но жизнь повернулась так, что его врагами стали все.
Все без исключения, и в особенности те, кто что-нибудь про него знает.
Теперь он обращался исключительно к бородачу.
Он даже наклонился вперед, отыскивая глазами его ускользающий взгляд.
– Он умеет убивать по-разному, – продолжал он, – но в данный момент предпочитает «магнум-357» с глушителем. Вчера он зарядил барабан разрывными пулями. Он знает о том, что его ищут, и я не дам ломаного гроша за голову того из вас, кто с ним знаком.
Он не станет выяснять, выдали вы его или нет, потому что никому не доверяет. Нет человека – нет проблемы.
– Ой, как страшно, – сказал бородатый. Голос его при этом предательски дрогнул, и смотрел он по-прежнему куда угодно, только не на Забродова.
– Да ничего страшного, – легко сказал Илларион. – Он стреляет в голову, так что даже почувствовать ничего не успеешь. Лучше, конечно, ходить одному – зачем забирать с собой на тот свет приятеля, который виноват лишь в том, что оказался рядом?
Самое страшное – то, как ты будешь выглядеть.., потом. Но и это ерунда, поскольку мертвецам на все плевать.
Он легко соскочил со стола и, подойдя вплотную к переднему ряду кресел, вынул из внутреннего кармана куртки фотографию и сунул ее прямо в нос бородачу. На фотографии крупным планом было заснято то, что осталось от головы генерала Поливанова после того, как Слепой всадил в нее разрывную пулю.
– Посмотри, пока тебе не все равно, – мягко сказал Забродов. – Кто-то до сих пор жив только потому, что мой знакомый не захотел раньше времени себя выдавать.
Бородач спекся – это было видно невооруженным глазом, причем не только Забродову, но и всем остальным.
– Что… – в горле у диггера пересохло, и, прежде чем продолжить, он вынужден был откашляться. – Что вы собираетесь с ним сделать?
Илларион повыше поднял фотографию и почти вплотную придвинул ее к глазам своего собеседника.
– Вот, – медленно сказал он, – как я собираюсь с ним поступить.
Он выпрямился и обвел глазами диггеров.
– Благодарю за внимание, – сказал он. – Все свободны, кроме знакомого моего знакомого. Срочно вытащите всех из-под земли и постарайтесь не соваться туда хотя бы неделю. Через неделю я дам вам знать, как действовать дальше. Если через неделю от меня не будет вестей, то срочно меняйте хобби или ждите, пока мой приятель не отвалит в теплые края лечить нажитый под землей радикулит.
– Ни хрена себе, – сказал кто-то.
– Вот именно, – ответил Забродов.
Глава 23
Слепой брел подземными коридорами, возвращаясь в нору. Ему очень не нравилось то, как изменилась его походка – он именно брел, привычно сутулясь, чтобы не задевать за низкий потолок. Кроме того, он понимал, что с норой пора расстаться – он провел здесь слишком много времени для того, чтобы это убежище по-прежнему могло считаться безопасным. На поверхности существовал миллион мест, в которых можно было спрятаться ничуть не хуже, а то и лучше, чем здесь, но для этого требовалось усилие, на которое в данный момент он был попросту неспособен. "Хватит, – внезапно подумал он. – Я веду себя как настоящий сумасшедший. Теперь, когда они знают, кого искать, Федотова мне не достать никакими силами, а каждый проведенный в Москве день приближает меня к финалу. К бесславному финалу, между прочим. Чего ждать? Машина на стоянке, бензина полный бак, долги уплачены. Федотов?
Пустое. Мое имя теперь известно многим, мне просто жизни не хватит на то, чтобы найти и заставить замолчать всех и каждого, а тем временем информация обо мне будет распространяться со скоростью взрывной волны. Воевать со всем миром невозможно просто потому, что человек время от времени должен спать.., спать.., черт возьми, как это здорово – просто спать…"
Он споткнулся, рывком вернулся к действительности и понял, что спал на ходу, в то время как ноги привычно несли его знакомой дорогой. Попадись ему сейчас на пути постовой милиционер первого года службы, вооруженный резиновой дубинкой и наручниками, и сопляк наверняка заработал бы медаль за поимку опасного преступника. «Все, – решил Слепой, – отосплюсь, и только меня и видели. Бежать надо, и бежать далеко – на Запад, к арабам, к черту… Наверное, даже в пекле есть какая-нибудь своя контрразведка, так что пригожусь я везде. Чем-то не тем я здесь занимался в последнее время.»
