Вэн выпрямился и, прихрамывая, прошел к ним. Эрин больше не видела Джастиса и надеялась, что он каким-то образом занял положение, чтобы срезать голову Анубизы с плеч, чтобы она смогла плюнуть на разлагающиеся останки вампирши. Ее охватила ярость, и она напрасно попыталась вырваться из ловушки Анубизы. Ментально, она воззвала к сущности, которая была с ней в одном теле, а потом исчезла.
Все в порядке, Нереида. Ты легко завладела моим телом, когда чего-то хотела. Где ты сейчас? Я могла бы воспользоваться божественным вмешательством.
— Как много для тебя значит ведьма, Лорд Мститель? Будешь ли ты добровольно служить мне так, как я потребую, если я позволю ей жить?
— Да, — сказал он, его голос сильно прозвучал в пещере. — Ты отпустишь ее и поклянешься, что это чудовище никогда и близко к ней не подойдет.
Неееееееееет, — вскрикнула Эрин в его разуме.
— Сделано, — сказала Анубиза.
— Нет, — выкрикнул Калигула. — Миледи, вы забрали у меня мою зверушку. Меньшее, что вы можете сделать, в вашей благожелательности, оставить мне ее сестру.
Анубиза склонила голову, словно задумавшись, потом наклонилась, чтобы взять Сердце Нереиды.
— Не должна забыть свое новое украшение, — сказала она Эрин. Потом повернулась к Калигуле. — Да, я полагаю, что в твоих словах есть резон. Очень хорошо, ты можешь владеть ею.
Вэн возмущенно проревел, бросившись к Калигуле, убийственно рубя и ударяя оборотней и вампиров, осмелившихся на попытку преградить ему путь.
— Ты ее не получишь!
Анубиза держала кинжал у горла Эрин.
— Вэн! — воскликнула она своим древним голосом. — Остановись сейчас же, или она сию же минуту умрет.
Вэн остановился. Его лицо было перекошено от отчаяния. Он смотрел прямо в глаза Эрин, и она неясно услышала звон рубина сквозь порабощение Анубизы. Потом она каким-то образом услышала голос Вэна в своем разуме.
Я люблю тебя, Эрин. Я вечно буду любить тебя. Что бы ни случилось, помни это и жди меня.
Насмешливый голос Анубизы раздался в комнате.
— У тебя нет никакого козыря, атлантиец. В моих руках жизнь твоей возлюбленной.
Вэн поднял меч и все рядом с ним отступили, но он развернул его кончиком к своей груди, пока он не прижался к его сердцу.
— А у меня в руках — моя собственная. Если ты, правда, желаешь моей добровольной службы, отпусти ее сейчас же и поклянись, что она будет в безопасности. Или я разрежу этим мечом свое сердце, и ты не достигнешь своей цели.
Анубиза рассмеялась, но это звук был нерешительным.
— Ты не сделаешь этого, зная, что твоя певчая умрет тысячами смертей от моих рук, если ты это сделаешь.
Он пожал плечами, и только Эрин знала, чего ему стоило это движение. Она почувствовала, как его боль пронзила в ее сердце.
— Если я этого не сделаю, ты отдашь ее Калигуле. В основном, это ничем не отличается.
Богиня зашипела, но опустила руку, держащую кинжал у горла Эрин. Прошло несколько долгих мгновений, а потом он кивнула.
— Очень хорошо. Что она для меня, в любом случае? Калигула, ты никогда не сможешь подойти к этой женщине.
Калигула завыл, и она ударила его по лицу, его голова запрокинулась назад.
— Никогда не бросай мне вызов или пожалеешь, что не вышел на солнышко, чтобы избежать моего наказания, — рявкнула она.
Вэн опустил свой меч, он с шумом упал на землю. Его кинжалы и два пистолета последовали за мечом.
— Так и не попробовал чертовы пушки, — сказал он с вымученной улыбкой, не спуская глаз с Эрин. — Не знаю, зачем я беспокоился, они ведь даже с серебряными пулями.
Она знала, что он посылает ей сообщение забрать его оружие после того, как он уйдет с Анубизой, но у нее слишком болело сердце, чтобы об этом беспокоиться. Когда он уйдет из пещеры с вампиршей, все, кого она когда-либо любила, исчезнут.
И она больше не боялась присоединиться к ним в смерти.
Анубиза переметнулась к Вэну и посмотрела на него с жадным желанием.
— Ты добровольно соглашаешься на мою службу, лорд Мститель, родственник по крови Конлану?
Саркастичный голос Джастиса раздался прежде, чем Вэн успел ответить.
— Конечно, он не станет, ты, злобная сука. Ты держишь его девушку в заложниках, как вспомогательное средство. У него нет иного выбора.
Анубиза развернулась, когда Джастис спрыгнул с той же выступающей скалы, с которой Вэн подготовился напасть. Она сделала шаг к нему и склонила голову, потом глубоко вздохнула. — Ты пахнешь как…
— Я пахну, как родственник по крови Конлану и Мстителю, — сказал Джастис, сверкнув мрачной улыбкой. — Я — их брат, и я предлагаю себя вместо него.
Глава 34
Вэн уставился на Джастиса после того, как тот сделал свое смехотворное заявление.
— Не делай этого, ты, идиот. Я ожидаю, что ты спасешь Эрин ради меня.
Джастис рассмеялся.
— Ты полагаешь, что я лгу, не так ли? Драгоценные балованные королевские принцы никогда не представляли, что дорогой папочка мог заниматься чем-то нехорошим с кем-нибудь, кроме их матери. С кем-то, кто даже не принадлежал к их виду!
Анубиза изучала Джастиса, в ее глазах появилось понимание.
— Связь, которую я навязала отцу Конлана, принесла плоды? О, это совершенно изумительно!
— Да, ну, этот изумительный плод начнет убивать всех в этой комнате благодаря заклятью, наложенному на мой зад, если ты меня отсюда не заберешь, — горько сказал Джастис. — Ты хочешь добровольной службы? Ну, поверь мне, после того, как веками выслушивал приказы от своих братьев с их раздутым чувством права, которое является частью существования в качестве королевских наследников, я более чем готов попробовать другую сторону.
Вэн покачал головой, пытаясь не поверить в то, что, как каждое его чувство говорило ему, являлось истиной.
— Почему? Почему ты не поговорил с Алариком о каком-то способе снять заклятье?
— Ты не думаешь, что я пытался? Но этого не добиться, не сказав ему правды о моем рождении, а это заставило бы меня убить его. Или, по крайней мере, умереть, пытаясь сделать это.
Джастис вложил меч в ножны и подошел к Анубизе.
— Меня вместо него. Добровольная служба.
Он мрачно улыбнулся ей и так быстро, что Вэн не видел, как он двигался, наклонил голову и поцеловал ее. Это был не нежный, а жестокий, собственнический поцелуй, и он длился долго.
Когда Джастис, наконец, поднял голову, глаза Анубизы из сияющих красных стали черными. И она выглядела потрясенной. Она смотрела на Джастиса, ее губы распухли от поцелуя, а потом, наконец, заговорила.
