Сказав это, Халиль направился к выходу, но, уходя, успел услышать тихие слова Исмаила:
– Мне жаль тебя, великий визирь. Тебе бы отступить в сторону и прекратить свою бессмысленную борьбу, но я знаю – понимание истины придет к тебе лишь перед самой смертью.
* * *
На следующее утро под крики беснующейся толпы Исмаил и восемь его последователей были преданы огню, а останки их развеяны по ветру.
Глава 22
Франдзис
Осень 1444 года. Адрианополь – Константинополь
После казни персидского дервиша прошло уже несколько дней. Все это время султанский дворец в Адрианополе словно пребывал в состоянии глубокого траура и был закрыт для посетителей. Высокие стены и многочисленная стража надежно охраняли покой обитателей сераля, однако слухи имеют свойство проникать через любые заслоны. Так я узнал, что принц Мехмед окончательно рассорился с великим визирем, и поводом к этому конфликту послужила недавняя казнь.
Я надеялся, что эта размолвка не помешает мне закончить миссию. Тайные переговоры, которые я вел от лица императора с Халилем-пашой, закончились успешно. Теперь у Константина будет достаточно времени, чтобы закончить свое наступление на Балканах, не опасаясь реакции турок. Кроме того, я смог раздобыть весьма ценную информацию обо всем, что происходит при османском дворе.
Борьба между сторонниками Халиля и выходцами из янычарского корпуса углубляется с каждым днем, и лишь страх перед султаном удерживает обе стороны от открытого конфликта. Судя по всему, исход этого противоборства решит судьбу не только Османской империи, но и всех ее соседей, а в первую очередь Константинополя.
О результатах проделанной работы я регулярно докладывал императору в виде коротких шифрованных посланий, чтобы не разоблачить истинную цель своего пребывания в османской столице. В очередной раз закончив работу над таким донесением, я передал его слуге, снабдив того необходимыми инструкциями, после чего вернулся к себе в кабинет.
Размяв шею и протерев усталые глаза, я подошел к своему рабочему месту, где догорала одна-единственная свеча. В этот момент мой взгляд упал на письменный стол, там поверх прочих бумаг и книг лежал незнакомый пергамент, скрепленный черным воском.
По моей спине пробежал холодок, прогоняя накопленную за день усталость. Я огляделся по сторонам – в комнате, кроме меня, никого не было, да и не могло быть, но тогда откуда взялось это письмо? Полагая, что разгадка может крыться в содержании данного послания, я сломал печать и прочел следующее:
«Императору ромеев и владыке Константинополя Иоанну!
Спешу сообщить вам радостную весть – Владислав внял вашим словам и разорвал мирный договор с неверными. Сейчас он собирает армию для нового похода. Польша, Венгрия и Валахия уже готовы выступить под знаменем Христа, чтобы прогнать османов за Босфор. Но для полного успеха этих сил будет недостаточно. Ваш брат, деспот Мореи Константин, должен ускорить наступление на Балканах, чтобы турки не смогли перебросить войска для защиты своей столицы.
Но знайте, и самому Константину угрожает серьезная опасность – герцог Афин Нерио Аччьяйоли давно ведет тайные переговоры с османами и несомненно предаст деспота, едва появится такая возможность.
Прошу вас действовать незамедлительно, ибо на карту сейчас поставлено очень многое».
Подпись внизу, как и в прошлый раз, гласила: «Друг греков».
В моей голове сразу же всплыла картина годичной давности, когда я, прогуливаясь по вечернему саду, наткнулся на незнакомца в черном шерстяном плаще, от которого получил точно такое же письмо, запечатанное черным воском. Тогда в нем сообщалось о смерти османского принца Алаэддина, что впоследствии и подтвердилось. Теперь же – известие о новом крестовом походе.
Сомнений быть не могло: эти письма написаны одной и той же рукой. Но кто этот таинственный союзник, что скрывает свое имя и получает столь важные новости еще до того, как о них становится известно в Константинополе и Эдирне? И, главное, какие цели он преследует?
Поиск ответов на эти вопросы занимал теперь все мои мысли. Даже то, как это письмо попало сюда, стало интересовать меня гораздо меньше, едва я вспомнил, сколь ловко и бесшумно пробирался по саду тот загадочный незнакомец, что впервые принес мне подобную записку.
Хорошо поразмыслив, я пришел к выводу, что имею дело не с отдельным человеком, а с каким-то тайным орденом, коих мне самому было известно немало. Впрочем, ни одно из подобных тайных обществ не могло располагать такой информацией и тем более не стало бы делиться ею со мной, обычным посланником императора, не имеющим ни власти, ни богатств.
Моя голова раскалывалась от вопросов, на которые невозможно было найти ясного ответа. Наконец, отложив разгадку всех этих тайн до завтрашнего дня, я погрузился в беспокойный сон, еще не подозревая, что содержавшимся в письме предупреждениям суждено подтвердиться самым неожиданном образом.
* * *
Не успели первые лучи солнца коснуться острых шпилей минаретов главной городской мечети, как в мою дверь постучали. На пороге оказались двое рослых янычар с категорическим приказом великого визиря доставить меня во дворец.
Халиль был чем-то сильно взволнован, и, когда мы остались наедине, он протянул мне измятый листок бумаги и приказал прочесть. В османской письменности, основанной на арабском алфавите, я разбирался довольно хорошо, и потому выполнить просьбу Халиля не составило труда. Это была срочная депеша какого-то османского сановника из Румелии, и, когда я узнал ее содержимое, волнение визиря стало мне вполне понятным. Владислав действительно решился начать новый крестовый поход, хотя с момента подписания мирного договора в венгерском городе Сегеде не прошло и месяца.
«Мой таинственный знакомый опять оказался на шаг впереди», – подумал я, вспоминая содержание вчерашнего письма.
– Мы знаем друг друга довольно давно, – напрямик сказал великий визирь. – Поэтому скажи честно: твой император догадывался о затеях Владислава или, быть может, приложил к этому руку?
– Если он и знал, то не говорил мне об этом, – ответил я. – Впрочем, не думаю, чтобы император имел какие-нибудь договоренности с Венгрией. Для него сейчас куда важнее сохранить добрые отношения с султаном.
Это была ложь. Я прекрасно знал, какую опасную игру затеял император Иоанн, и осознавал ее последствия в случае неудачи. Вначале император подтолкнул Караман к войне против османов, затем позволил Орхану покинуть Константинополь, что привело к восстаниям в турецкой Румелии. И вот теперь Владислав, нарушая условия десятилетнего перемирия, собирает армию и выдвигается в поход на Адрианополь. Как тут не вспомнить недавний приезд кардинала Чезарини? Похоже, император и папский легат нашли способ убедить молодого короля в необходимости военных действий.
– Надеюсь, что твои речи правдивы, Георгий, – вздохнул Халиль, забирая письмо из моих рук. – Но я теперь не склонен доверять ни словам, ни даже клятвам христиан. Передай своему императору, чтобы он никоим образом не пытался помогать Владиславу. Иначе войска Мурада вновь окажутся у стен Константинополя, и на этот раз я ничем не смогу вам помочь.
