В субботу Вита позволила себе не просто отоспаться, а выдрыхнуться. Несколько раз за утро просыпалась и снова засыпала абсолютно счастливая, что у нее выходной, никуда не нужно спешить сломя голову, нет никаких срочных дел, что заставили бы жертвовать сном… Можно просто спать до тех пор, пока уже это станет невозможно, пока тело не начинает требовать движения. Вот так она любила, просто обожала!
Света, как обычно, с утра уже была на ногах.
– Ты как? – зевая, вошла Вита в кухню, где подруга привычно хлопотала.
Как-то так само повелось, что готовила у них в основном Света. Не то, чтобы Вита не умела этого делать, просто не любила. А Света, наоборот, обожала. Повезет кому-то с женой. Только вот парня у подруги не было, и кажется, на горизонте пока никто подходящий не замаячил. А может, Света тщательно скрывала свои дела сердечные.
– Да, нормально, что мне будет, – махнула рукой Света, помешивая что-то в кастрюльке. – Температуры нет – и на том спасибо. А горло еще долго будет болеть.
Подруга выглядела довольной, и Вита ее понимала – благодаря нежданной болезни у той выдалось аж два выходных. Когда такое было в последний раз?
Время близилось к обеду, когда Вита собралась к Полине Матвеевне. Сегодня собиралась провести у доброй женщины побольше времени. Пока шла от подъезда к подъезду, размышляла, как все круто изменилось в ее жизни за последнее время. Теперь визиты к соседке стали чем-то иным, сопричастным к жизни Ивана, а она в последнее время Виту очень интересовала, и с каждым днем все сильнее. Если раньше она стремилась пообщаться с хорошим человеком и напитаться от нее положительной энергией, то сейчас ловила каждое слово об Иване. Спрашивать сама боялась, чтобы не выдать свой интерес, но всю информацию о нем скрупулезно складывала в личную копилку памяти. Правда, о нем она по-прежнему знала очень мало.
– Как хорошо, что ты зашла, Виточка! А то у Катюши сегодня внучок… И за Иришкой с детьми Ванюша приехал с утра пораньше – они сегодня уезжают домой и надо успеть собрать вещи. А мне что-то так грустно стало, как квартира опустела, – вздохнула Полина Матвеевна.
Выглядела она хорошо, несмотря на признаки грусти. На сердце не жаловалась после больницы, и это особенно радовало.
– Ваш сын был сегодня здесь? – зачем-то спросила Вита, почувствовав, как разволновалась даже от этого известия. – Давно?
– Да, с час назад заезжал. Пробыл тут всего минут десять, да и те все Иришку поторапливал. Когда теперь свидимся – не знаю, – снова грустно вздохнула женщина. – А пойдем пить чай! – в следующий момент улыбнулась Вите. – Как же я рада тебя видеть, девочка.
– Чай мы обязательно попьем, но сначала я приберусь у вас. И не спорьте, пожалуйста, – шутливо-строго остановила готовую начать возражать соседку.
Вите срочно нужно было чем-то занять руки, чтобы мысли в голове приняли плавное течение, чтобы испарилось оттуда-то взявшееся лихорадочное волнение.
Если бы она пришла на час раньше, то застала бы Ивана у матери. Хорошо, что этого не случилось, или, наоборот, плохо? Наверное, хорошо, потому что волнений ей хватало и со вчерашнего дня. Посиделки с Иваном в кафе и то, как он потом едва не поцеловал ее, что-то изменили. Или она и это себе надумала, и целовать ее он не собирался?
Полина Матвеевна все пыталась оказать Вите посильную помощь, невзирая на возражения. Пришлось-таки обмолвится, что любит оладушки с пылу с жару, и добрая женщина поскакала на кухню печь оладьи. Вите было стыдно, конечно, тем более она не успела проголодаться после плотного завтрака, но как еще помешать сердобольной соседке убираться на пару с ней? Правильно – только отправить заниматься чем-то другим, что не даст нагрузку на ее больное сердце.
Через час квартира сверкала чистотой, а сама Вита со счастливым и немного уставшим видом уплетала оладьи. Один только запах порождал аппетит, а стоило ей увидеть гору румяных кругляшков на блюде, как есть захотелось еще сильнее. Ну и чай с мелиссой показался ей верхом поварского искусства.
И, конечно же, Полина Матвеевна в который раз предложила посмотреть альбомы с фотографиями. И на этот раз Вита не отказалась, и даже ждала этого предложения.
Вита не ошиблась – Иван в детстве был худой, смешной и лопоухий. А еще почти на всех фотографиях улыбался до ушей. Такой забавный! Окажись сейчас перед Витой такой ребенок, залюбила бы до потери сознания, затискала бы и зацеловала. Но на нескольких фотография Иван был серьезен.
– Здесь ему пять лет. Это через несколько дней после похорон Сережи – мужа моего. Их фотографировали в садике, и воспитательница ну никак не могла его развеселить. Он тогда неделю молчал, и я боялась, что он окончательно замкнется в себе, – с печалью в голосе произнесла Полина Матвеевна, показывая на одну из фотографий.
Вите стало совсем дурно. Сразу же вспомнилось, что она плела еще не так давно, в чем обвиняла Ивана. Да она, кажется, в лицо назвала его зажратым уродом и папенькиным сыночком. Вот же идиотка!
– А… что случилось с его папой? – судорожно спросила и погладила пальцем пожелтевшую от времени фотографию.
– Разбился насмерть. Он монтажником-высотником был. Крепление страховочного троса лопнуло, и он сорвался с высоты…
Господи! Как же это ужасно! Еще дурнее стало, как представила всю степень трагедии, что пришлось пережить этой доброй женщине.
– Сочувствую, – пробормотала, костеря себя на чем свет стоит.
– Да, давно уже это было. Время залечило раны. Только сердечко вот с тех пор и барахлит у меня, – с теплой улыбкой отозвалась Полина Матвеевна, а Вита едва сдержала слезы – так жалко стало в тот момент их всех.
А ведь у этой женщины, тогда еще молодой, на руках остался не только пятилетний сын, но еще и маленькая дочка. Насколько Вита поняла, сестра младше Ивана. И ведь вырастила хорошими порядочными людьми – теперь, когда узнала Ивана ближе и лучше, Вита в этом не сомневалась. Сколько же пришлось хлебнуть бедной Полине Матвеевне…
– Вот он – мой Сережа, – перевернула Полина Матвеевна страницу альбома и показала фотографию, с которой на Виту смотрела почти точная копия Ивана. Разве что волосы у сына были черные, а у отца русые. И что-то в лице Ивана угадывалось от матери, возможно, взгляд. Но подобное сходство Виту даже напугало. – Ванечка очень похож на Сережу, только совсем не помнит его, – подтвердила мысли Виты Полина Матвеевна. – Он как-то очень быстро его забыл. Возможно, травма была слишком сильна, и память блокировала плохие воспоминания.
Получается, что никакой он не папенькин сынок, и скорее всего, все, что имел сейчас, добился сам – своим умом и трудом. Да даже если не сам – кто дал ей право судить кого бы то ни было?
С мамой Ивана они засиделись до вечера. Пересмотрели все альбомы, выпили по две чашки чая. Возвращалась Вита домой задумчивая и с изрядно пополненным запасом знаний об Иване. Так, например, Полина Матвеевна рассказала, что первый магазинчик по продаже офисной техники он открыл на пару с другом. Они и фирму назвали «Колсаб» по первым буквам фамилий – Колесников и Сабанчев. Только вот через год партнер продал свою долю бизнеса Ивану и уехал жить за границу. А название так и осталось.
