Олег до крови прикусил нижнюю губу, чтобы собрать рассеянное внимание. Ненадолго помогло.
— Почему именно ваш отец? Он имел к Фонду какое-то отношение?
— Он был вице-председателем, на бумаге вторым человеком после Самохина. Но таких почетных вице-председателей у Фонда имелось целых шесть. Самохин выпрашивал у людей согласие просто для того, чтобы козырять потом именами — добавить Фонду респектабельности. Реально никто из них в текущих делах не участвовал.
— То есть «братья» решили посадить своего человека в председательское кресло?
— Постникова. Удобная фигура: инвалид, без ноги. Но для этого нужно всеми правдами и неправдами скинуть Самохина — он их чем-то не устраивает.
Олег решил не отрывать взгляда от пухлых губ, следить за каждым словом. Но вышло наоборот: движущиеся губы заняли все внимание, совершенно вытеснив смысл. Они отделились от головы и шевелились сами по себе, напоминая пару еще влажных подводных существ, выброшенных на берег морем.
— …Потом, после похорон я долго не могла заставить себя подойти к его столу. Мне казалось кощунством рыться в бумагах после его смерти. Но я заставила себя…
Каллистратов изнемог в борьбе с самим собой. В конце концов у него еще будет случай уточнить детали. Надо только постараться схватить главное.
— …Я не нашла ничего, только белые шелковые перчатки и старинную гравюру с изображением крылатого змея, кусающего свой хвост.
— А записная книжка с телефонами и адресами?
— Он все держал в голове, у него была феноменальная память… Вам плохо?
— Нет, ничего. По ночам не сплю, работаю. А днем все плывет перед глазами. Мы могли бы встретиться завтра, в это же время?
— Хороню. Скажите куда прислать машину.
Глава восьмая. На месте преступления
В самом начале рабочего дня Максим Левченко появился в офисе фирме «Стройсервис».
— Вы знакомы с постановлением за номером двести тридцать третьим по Москве и Московской области? — он привычным жестом раскрыл свое удостоверение.
— А как же, — улыбнулась натянуто женщина-главбух.
По этому постановлению сотрудники ФСБ имели право знакомиться с отчетностью предприятий на предмет уклонения от уплаты налогов и других нарушений.
— Меня интересуют главным образом ваши штрафные выплаты по дому на Никольской.
— Деньги мы перевели — разбирайтесь с банком, почему они не выдают людям наличку, — главбух оперативно разыскала и протянула Максиму папку с документами.
— Но ведь сгоревших квартир было больше.
— Послушайте, мы руководствуемся решением суда. Суд постановил — мы выплатили деньги.
— А вот сорок вторая квартира, которая выгорела, можно сказать, дотла — что с ней?
— Не знаю — я там не была, расследованием не занималась. Я имею дело с документами.
— Могу рассказать — ваша организация в течение нескольких дней полностью отремонтировала квартиру.
— Вы уверены, что это были наши люди?
— Есть свидетели.
— Меня никто не ставил об этом в известность. Может быть ребята договорились пошабашить?
— А мы сейчас проверим по табелю, кто брал отгулы или был в отпуску.
— В чем вы нас обвиняете? — занервничала главбух. — Предположим, фирма договорилась с владельцем квартиры. Он не подает иск, а мы бесплатно делаем ему ремонт.
— Где договор? Вы прекрасно знаете, что по действующему законодательству на выполненный объем работ должен иметься договор, скрепленный подписями сторон и вашей печатью. А в договоре должна стоять сумма оплаты, с которой вы обязаны заплатить все налоги. Даже если работы выполняются в зачет поставок товаров или других обязательств и фактической оплаты не происходит. Вот если бы суд обязал вас произвести ремонт бесплатно — тогда другое дело.
Бухгалтер тяжело вздохнула, попросила подождать и направилась к директору. Через десять минут Левченко пригласили в кабинет. Его ждал дымящийся кофе с коньяком.
— Я только вчера вернулся из командировки и меня уже ввели в курс дела. О ремонте договаривался наш главный инженер, а он не силен в юридических тонкостях. Пострадавший тем более. Ударили по рукам, а мне теперь оправдываться. Конечно, я не снимаю с себя вины. К завтрашнему дню все налоги будут уплачены.
— На нас тоже давят сверху, — объяснил Левченко. — Знаете, как у нас на Руси: то одна кампания, то другая. Коллективизация, мелиорация, теперь вот борьба за повышение налоговой дисциплины. Вы только пришлите завтра копию договора с заказчиком и копию платежки с банковской отметкой. И будем считать, что никакого злого умысла не было.
— Обязательно, — расцвел директор. — Единственный нюанс — договор подпишет не хозяин квартиры, а его доверенное лицо.
— Нет проблем.
Вернувшись домой Левченко обнаружил у себя в кармане две новенькие стодолларовые купюры.
* * *
Вернувшись домой, Олег свалился замертво и проспал шестнадцать часов. Проснувшись от шума воды, он испугался, что забыл закрыть кран на кухне. Но это хлопотала Алла.
— Слава богу, я уже думала, что ты впал в спячку от переутомления. Такие случаи бывают — я недавно читала, что какой-то мужик в Америке проспал больше месяца.
— Сколько времени? — Каллистратов выскочил из кровати и стал лихорадочно натягивать брюки.
— Скоро одиннадцать, — Алла не подозревала о его бурной деятельности. — Я просто вспомнила, что ты остался без припасов. Думаю, выйдет один на улицу да еще свалится где-нибудь без сознания. Да еще с небритой физиономией — потом доказывай милиции, что ты не верблюд. Откуда я знала что ты тут навел такой лоск: побрился, запачкал всю раковину в зубной пасте. Не на свидание случайно готовился?
Алла не смогла бы ответить, что привязывает ее к этому человеку, которому хронически не хватало времени на нежность. Она прекрасно понимала: Каллистратов уже не изменится — никогда он не начнет прилично зарабатывать, заботиться не то что о других, а хотя бы о самом себе.
Еще до того, как у Олега завязался роман с компьютером, у него ощутимо разладились мужские способности. После каждой неудачи он долго лежал молча, сцепив руки за головой. Алла прижималась сбоку к его неподвижному телу, но ей казалось что расстояние между ними увеличивается, как полоска воды между берегом и отплывающим кораблем.
— Возьми деньги в кармане куртки, — Олег забежал на кухню одетый.
— Куда собрался, сейчас будем завтракать.
— У меня назначена встреча.
— Рубашку ты застегнул на две пуговицы.
— Ничего, в лифте застегну. Хороню что ты пришла. Дождись меня, пожалуйста.
Человек с бакенбардами уже ждал на условленном месте. Всю дорогу Каллистратов проклинал себя за вчерашнее. Как он мог так преступно накинуться на еду. В самый ответственный момент, когда надо было сконцентрироваться на двести процентов. То, что осталось в памяти, выглядело как страница, исписанная чернильной ручкой и попавшая под проливной дождь.
