— Но открыто на него не давили? Не являлись депутации, не требовали уйти в отставку?
— Лучше бы так. Промаялись целый день. Такое впечатление, что мы с ним сжались до размеров букашек, а кто-то большой время от времени наблюдает за нами через увеличительное стекло.
Она устало опустила голову ему на плечо. Ко всем проблемам, которые свалились на Левченко, прибавилась еще нежность этого длинноногого создания. Не теряя времени даром, Марина расстегивала ему рубашку, ее узкие ладони путешествовали по груди, лопаткам, животу. Спинной мозг Левченко отвечал на прикосновения, но сознание оставалось холодным и трезвым. Сквозь волны музыки, накатывающие одна за другой, сквозь Маринин шепот он расслышал возню с замком.
Быстро сбросил ее с себя, вскочил на ноги.
— Что с тобой? — спросила она, недоумевая.
Сразу несколько человек ворвались в квартиру.
«Чуть-чуть поторопились ребята», — промелькнуло в голове.
Первого, разогнавшегося во весь опор, он встретил прямым в голову. Но масса накачанного бойца оказалась слишком велика, он полетел по инерции дальше. Не отступи Максим в сторону, он сбил бы его с ног.
Однако устойчивое равновесие майор все-таки потерял. Второй из «гостей» с лошадиной вытянутой мордой не преминул этим воспользоваться и хлестко ударил его по правому подреберью милицейской дубинкой с впаянной в наконечник свинцовой «примочкой». Удар был нацелен в печень. От боли у Левченко перехватило дыхание. Упершись спиной в косяк двери, он нашел в себе силы оттолкнуться, перенося центр тяжести, и выбросить ногу.
Противник отлетел к противоположной стене. Левченко выхватил было пистолет, но сзади на него накинули тонкий как нитка стальной трос. Первого «гостя» он все-таки недооценил, только человек со слоновьей кожей мог через пару секунд очухаться после убойного удара и что-то предпринять.
Майор успел просунуть пальцы между удушающей нитью и шеей, но сталь впивалась в пальцы, готовая перерезать их пополам. Левченко только сдавливал себе горло своими же руками. Третий «гость» неторопливо, ничего не опасаясь, приблизился к нему и с наслаждением влепил кулак в солнечное сплетение.
На мгновение Левченко отключился. Придя в себя, он понял что лежит на полу и не может оторвать голову, потому что ствол пистолета упирается в затылок. Краем глаза он увидел бледную Марину, которая тихо твердила:
— Ублюдки, мразь, ублюдки…
Никто даже не счел нужным приказать ей заткнуться. Судя по всему ее проклятия входили в сценарий. Они обнадежили майора — по крайней мере убивать его не собираются, иначе секретарше незачем было бы играть роль.
Кроссовки «Рибок» прошлись туда-сюда перед носом Левченко после чего сверху прозвучало:
— Где кассеты?
Значит, он все-таки не ошибся, вставив в запись фамилию Постникова. Все сходится, увязывается вместе: масонский мастерок, Фатеев с его аккуратной бородкой, убийство Альтшуллера, интриги вокруг Фонда.
— Кассеты у меня в кабинете, — ответил Максим. — Может дать тебе ключ? Съездишь на Лубянку. Вас хоть предупредили кто я и откуда? Или Фатеев нанял себе камикадзе?
— Заткни пасть.
— Ведь он голову с вас снимет, если со мной что-нибудь случится. А дальше? Мы-то с ним договоримся, и включить ваши души в счет не составит проблем. Всех четверых.
— Меня? — обомлела Марина. — Ты решил, что я работаю на них? Что я тебя предала?
— О предательстве речи не идет, — Максим по-прежнему лежал на животе, но холодок на затылке уже пропал. — Как раз наоборот — ты очень многим рискнула, проявив верность господину Фатееву.
— Я не стану унижаться и доказывать сейчас свою невиновность. Потом ты сам все поймешь.
— Откуда тебе известно про «потом»? Вдруг эти ребята сейчас меня прикончат?
Один из троицы взял Левченко за локоть и помог встать на ноги.
— Так кто со мной поедет? — спросил майор. — Или вы отпустите меня одного? Я-то, конечно, первым делом сяду искать ваши физиономии в картотеке.
Он бодрился, но печень побаливала, пальцы не слушались. Майора всегда забавляли крутые ребята из боевиков, которых молотили кулаками, обрезками труб, драли ножами. А они мало того, что расправлялись с врагами, но через десять минут уже появлялись за столиком фешенебельного ресторана без единого синяка и кровоподтека.
— Вы подумайте, а я пока умоюсь.
Кое-как Левченко дотащился до ванной, один из «гостей» отправился его сопровождать. Из комнаты было слышно неразборчивое бормотание по телефону. Сняв рубашку, Левченко не глядя отдал ее «конвоиру».
— Чтобы без дела не стоял.
Потом сунул шею под холодную воду и с наслаждением почувствовал струйки бегущие по спине.
Когда он вернулся назад, консультации уже закончились.
— Пошли вниз, в машину, — объявил толстокожий.
По дороге никто не проронил ни слова. Левченко показалось, что все трое всерьез обдумывали нарисованную им перспективу. Остановились возле гостиницы «Космос». У толстокожего сильно распухло лицо и вид стал совершенно непотребный. Он остался в машине, а его товарищи вместе с Левченко вошли в фойе и направились к лифту.
Кроме размеров фойе больше ничем не отличалось от фойе любой другой московской гостиницы «интуристовского» класса. Швейцар, мрамор, старозаветные растения в кадках и новомодный миниатюрный фонтанчик. Сувенирный и газетный киоски, охранники в малиновых пиджаках, склоненная голова дежурной администраторши за стойкой, вечно чему-то радующиеся иностранцы.
Вот тебе и кинематографические нелепицы. Все почти как в жизни. Через четверть часа после мордобоя причесанный герой поведет разговор в приятном для глаза интерьере.
Фатеев ожидал майора в номере. Он дал знак сопровождающим выйти из комнаты и подежурить за дверью.
— Приношу официальные извинения. Насколько я понял из телефонного разговора, эти идиоты переусердствовали. Им следовало всего-навсего обезоружить вас и поинтересоваться местонахождением кассет.
— Все было в точности выполнено. Я дал исчерпывающий ответ. Хотите что-то еще уточнить?
— Прежде всего восстановить дружеские отношения. Не держите камня за пазухой. Если бы мы сразу поговорили откровенно…
— Если бы все могли быть откровенными друг с другом, — философски заметил Левченко. — Тогда лев мирно возлег бы рядом с ягненком, как записано в одной старинной книге.
Фатеев рассмеялся, но глаза его смотрели по-прежнему внимательно, испытующе.
— Так что заставило вас заинтересоваться квартирой на Никольской? Простая любознательность?
— «Жучков» ставил не я. Помните, в прошлом году не очень громкий скандал с высылкой третьестепенного сотрудника нашего посольства из Швеции?
— Не помню.
