— Ни в коем случае, — уверенно ответил Каллистратов.
— Обижаешь, — тот отвернулся в угол.
— Ладно тебе, — Каллистратов хлопнул его по плечу. — Видно же по глазам, что ты сукин сын каких свет не видывал.
Следователь затрясся от смеха и скорчился, схватившись за живот.
— А я, думаешь, лучше? — хлопнул себя в грудь подследственный. — К любящей женщине отношусь как последняя тварь.
— Прекрати ругаться, — сделал внушение следователь.
— Как последняя тварь, — упрямо повторил Каллистратов. — Сижу, уткнулся в свой компьютер, а она чувствует себя бесполезным придатком.
Он то хохотал до слез, то принимался каяться, то цитировал на память масонские заповеди, то клятвенно заверял, что вдвоем с Левченко они всех «разбомбят». Через полчаса этого беспрерывного потока словоизлияний стало ясно, что ничего нового уже не прибавится. С шутками и прибаутками Олега отправили обратно в палату, где к этому времени уже заменили наволочку.
Проснувшись наутро, он вспомнил что видел длинный и путаный сон. Во сне он видел Альтшуллера, потом доказывал кому-то свою невиновность.
Глава третья. Акция в аэропорту
Следующим на очереди был Лобачев. Он постоянно находился в разъездах — Германия, Италия, Штаты — поскольку работал коммерческим директором крупного авиастроительного предприятия. Совместно с западными фирмами запускался проект нового пассажирского аэробуса, и приходилось без конца утрясать вопросы, которые невозможно было отрегулировать по телефону или факсу.
Алексей предложил подождать, но Зиба не могла терпеть — она чувствовала, что натянутая внутри струна вот-вот лопнет. Решили прижать Лобачева прямо в аэропорту. Переодетый в форму таможенного инспектора Алексей должен был пригласить коммерческого директора для уточнения некоторых формальностей по личному багажу. В такой ситуации люди обычно не протестуют, чтобы не навлечь на себя лишних подозрений. Кому хочется, чтобы его вещи перетряхивали до нитки?
Зиба отдала двести долларов женщине-бригадиру уборщиц и получила на сутки ключ от подсобного помещения.
Оба решили на всякий случай изменить внешность. Зиба надела парик блондинки, Алексей вставил под десны резиновые валики, полностью преобразившие очертания лица. Но этого, как выяснилось впоследствии, оказалось недостаточно.
Международный аэропорт жил своей обычной жизнью. Монотонный голос диктора объявлял на русском и английском о прибытии рейсов, начале регистрации и посадки. Движение толпы напоминало муравейник. Хаотичное на первый взгляд, оно диктовалось строгими законами расписания. По летному полю красиво и гордо, как лебеди на глади пруда выруливали красавцы-лайнеры. Каждые две-три минуты раздавался характерный свист.
Алексей и Зиба наблюдали за происходящим, опершись на перила второго этажа. Регистрация на рейс до Хьюстона уже началась. Лобачев должен был лететь именно этим самолетом.
— Обрати внимание на милицейский наряд, — сказал Алексей. — Тебе не кажется что они уделяют повышенное внимание парочкам?
Зиба пригляделась повнимательнее. Стражи порядка разбились на три пары. Все три в самом деле интересовались молодыми парами. Кое-кого даже останавливали, просили предъявить документы, заглядывали в сумки. Девицы, вызывающие подозрение, были смуглыми, коротко подстриженными, часто в джинсах.
— Твои приметы, — мрачно заметил Алексей.
— Подонок, предупредил его, — Зиба имела в виду Семичастного.
— Он и сам, наверно, залег где-нибудь после воскресных новостей.
В воскресенье в прессе появились заметке о странной гибели трех человек: хозяина придорожного кафе с сыном и лесного бродяги.
— Номер с таможенником не пройдет, теперь Лобачев так просто не дастся.
— Вон его машина, — спокойно сказала Зиба.
Один из дежурных милиционеров быстро вышел наружу из здания аэропорта. Через огромные стекла им было видно, как он перекинулся словом с широкоскулым мужчиной, напористо выскочившим из машины.
— Пошли вниз, — скомандовала Зиба. — А то упустим.
Она и пугала и восхищала Алексея. Ни один самый опытный террорист не попытался бы в этой ситуации захватить Лобачева живым. Убить — может быть. Но только не захватить. После выстрела на поражение дальше все просто и ясно. Твоя задача провалиться сквозь землю. Но забрать с собой живой трофей неизмеримо сложнее.
Дойдя до середины лестницы, Зиба произнесла едва слышно:
— Останься здесь.
Алексей проводил глазами ее точеную фигурку. На этот раз ради маскировки она сменила джинсы и майку на комбинезон с застежками-молниями. Платиновый парик колыхался туда-сюда при ходьбе. Он представил совсем рядом ее лицо, наполовину затененное очками, и позволил себе мысленно поцеловать жену в щеку.
Лысый человечек в сопровождении дежурного милиционера и широкоскулого мужчины в чересчур длинном пиджаке быстро пересекал зал по направлению к регистрационным стойкам. Зиба аккуратно, не позволяя себе выделиться ни одним резким движением, просачивалась через толпу туристов.
Трудно сказать, что привлекло внимание ближайшего из милиционеров: смуглая кожа, ненакрашенные губы, рука, опущенная в карман. Алексей увидел, как человек с резиновой дубинкой, в бронежилете, надетом поверх гимнастерки, направляется к ней.
Он двигался наперерез, отсекая Зибу от лысого человечка с кейсом. Обернулся и махнул рукой, чтобы привлечь внимание напарника. Неожиданно Зиба выбросила вперед руку — раньше чем прогремел выстрел, Алексей увидел как милиционер оседает, хватаясь за шею, как падают на землю, бросаются в разные стороны туристы из плотной кучки, как паника веерообразно распространяется по всему огромному залу.
Автоматически, не отдавая себе отчета, он вытащил пистолет и уложил на пол широкоскулого, который пятился назад с заклиненной в кармане рукой. Милиционер, сопровождавший Лобачева, незаметно для всех нырнул в водоворот паники. Подскочив к лысому человечку, Зиба прилепила ствол к его виску.
— Бери хотя бы двоих! — крикнула она мужу и за шиворот потащила трофей к выходу.
— Стоять! — кричал ей кто-то.
Алексей заметил, что пространство вокруг него стремительно пустеет. Еще секунда и его расстреляют сверху. Опершись левой рукой о перила, он перекинул сразу обе ноги и спрыгнул вниз с четырехметровой высоты.
Схватил первое, что подвернулось. Подвернулся локоть молодой блондинки в белом брючном костюме. Она завопила от ужаса. Алексей хотел бросить ее, но понял, что второй возможности выбирать ему никто не предоставит. Прижав блондинку за шею, он стал медленно, оглядываясь по сторонам, уводить ее за собой.
— Пусти человека, мразь, — глухо, с ненавистью выдохнул парень с косичкой, впалыми щеками и гитарой в кожаном чехле.
Он попытался потянуть на себя блондинку, ухватившись за ее белый пиджак рукой музыканта с длинными пальцами.
