— Ты ее сейчас получишь, — процедил Алексей, внимательно отслеживая перемещения вооруженных короткоствольными автоматами милиционеров из дежурного наряда. — С пулей в позвоночнике.
Гитарист не стал повторять свое требование, но подругу не бросил и фактически добровольно стал заложником.
Постепенно вырисовывался расклад. Пассажиры частью забились по углам, скрылись за регистрационными стойками, частью попадали на пол. Каждый старался занять как можно меньше места и прекратил подавать признаки жизни, как жучок которого перевернул на спину грозный человечий палец. Алексей с Зибой подстраховывали друг друга: Зиба продвигалась к выходу, глядя вперед — он пятился, прикрывая тыл.
Из глубины зала и со второго этажа их держали под прицелом, но огонь не открывали, чтобы не задеть пленников. Как всегда в таких случаях информацию отсылали снизу вверх. Никто из промежуточных начальников до поры до времени не хотел брать на себя ответственность и отдавать приказ стрелять. Потом, когда решение будет принято, его исполнят, не останавливаясь перед десятками трупов. Но теперь можно легко, в два счета оказаться крайним.
Зиба втащила Лобачева в пустой рейсовый «Икарус». Водитель автобуса настолько перепугался выстрелов, что выскочил из кабины и скрылся, вместо того чтобы просто отъехать подальше от места событий. Алексей предоставил молодой паре сиденье, а сам устроился у них за спиной.
— Не мешало бы тронуться с места, — обернулся он к Зибе.
— Куда? Шоссе сейчас перекроют, автобус где-нибудь на полдороге спокойно расстреляют из гранатомета. Потом скажут, что террористы взорвали бомбу. Здесь, в аэропорту мне больше нравится. Куча иностранцев, скоро прискачут телевизионщики. Пока мы здесь, можно рассчитывать на переговоры.
Попавшая в заложники пара о чем-то шепталась, обнявшись. Насупившийся Лобачев протирал платком стекла очков. Вдруг недалеко от автобуса с визгом притормозило такси. Оттуда выскочил человек с всклокоченной курчавой шевелюрой и тяжелой сумкой через плечо. Он явно опаздывал и, ничего не подозревая, бегом кинулся к зданию аэропорта.
— А ну давай сюда! — крикнула Зиба в окно.
Курчавый только пожал на бегу плечами и замотал головой.
— Иностранец. Вот кого нам не хватало для полного комплекта.
Зиба выстрелила в воздух. Бегущий человек замер как вкопанный и поднял руки кверху.
— Вот молодец. В автобус, в автобус! — Зиба решила, что это слово на всех языках должно звучать приблизительно одинаково.
Послушно подойдя к двери, иностранец остановился на расстоянии трех шагов от нее и стал торопливо, с жаром лопотать на своем.
— Итальянец, — определил Алексей, отмахнувшись от протянутого бумажника.
Курчавый никак не хотел становиться заложником. Он встал на колени и поднес к губам нательный крестик на золотистой цепочке. На больших карих глазах выступили слезы.
— Втащи его внутрь, — приказал Алексей музыканту.
Высунуться самому — тут же «щелкнут».
Музыкант уже знал, что последует за отказом. Его щеки ввалились еще больше, как будто нервное перенапряжение пожирало плоть. С мучительным усилием он оторвался от своей любимой. Переставил негнущиеся палки-ноги.
— Пошевеливайся, пожалуйста, — выдавила Зиба две ядовитые капли.
Он спустился вниз, бережно подхватил итальянца подмышки. Тот упирался, рыдал, пробовал целовать руки. Потом его буквально парализовало, и тощему музыканту стоило больших усилий дотянуть его до салона. Алексей нажал кнопки с водительского места, и все три двери захлопнулись.
Теперь можно было перевести дух. На летном поле царила непривычная тишина — судя по всему, не только вылеты, но и посадку временно отменили. Подлетающие самолеты диспетчера, наверно, пересылали во Внуково.
— Оперативно, черт побери, — Зиба разглядела за стальным ангаром передок «Урала». Фигурки спецназовцев быстро рассредотачивались, оцепляя место происшествия.
— Надо чем-нибудь завесить окна, — заметил Алексей. — Иначе придется ползать по полу.
— У тебя нет чего-нибудь в виде аэрозоли? — поинтересовалась Зиба у блондинки.
Отыскался лак для волос. Зиба прошлась по салону, прыская из баллончика на окна. Мутные пятна и полосы расползались справа и слева. Баллончика не хватило, оставшиеся окна завесили, позаимствовав несколько платьев из чемодана блондинки и пять маек итальянца.
Обзор резко ухудшился, но все-таки асфальтовая площадка, залитая солнечным светом, просматривалась отсюда лучше, чем снаружи — затененное нутро автобуса.
— Вы окружены, — констатировал металлический голос в мегафон. — Сейчас передадим вам рацию, чтобы установить связь. Если согласны, просигнальте.
Алексей еще раз вернулся к водительскому месту и дал длинный гудок.
Глава четвертая. Кандидатура для зондеркоманды
Дело двигалось: появилось несколько громких статей о том, как скупаются за бесценок стратегические отрасли. Профсоюз чернореченского завода потребовал отчета об инвестициях в производство, которые обязался вложить «Трастбанк», выкупивший в свое время контрольный пакет. Объявили бы и забастовку, но в алюминиевой промышленности она исключалась — если останавливался непрерывный цикл, то запустить его снова было немногим легче, чем строить рядом второй завод. Новоназначенный председатель Госкомимущества решил не упускать случая замарать предшественника и объявил, что лично изучит материалы по прошлогоднему аукциону.
Хозяева завода не сдавались: объявили рабочим о повышении зарплаты, вырыли котлован и завезли стройматериалы для городской больницы, обещая оснастить ее современным оборудованием. Запустили в прессу слух о намерениях нового председателя госкомитета развернуть целую кампанию по пересмотру результатов приватизации и тому пришлось публично открещиваться от обвинений в сотрудничестве с левыми.
Белозерский посылал эмиссаров В Чернореченск, через парламентского «собрата» добивался официального запроса в Думе, искал слабые места в неприступной крепости «Трастбанка».
Чтобы «разговорить» падкого на стильных женщин товарища из Совета директоров «Трастбанка», Белозерскому срочно понадобилась дама для зондеркоманды. Он не стал обращаться к дорогим проституткам, чьими услугами пользовались сотрудники дипкорпуса и делегаты международных конференций по рыночной экономике. Не стал пользоваться услугами фотомоделей, манекенщиц известных в Москве «домов» модной одежды.
Людям со средствами все это уже приелось. Даже самым совершенным телом никого больше не удивишь. По крайней мере отношения с такими созданиями ограничатся постелью.
На банкете после концерта знаменитой оперной певицы он познакомился с Алиной Стрелецкой, женой знаменитого дирижера Большого театра. Ее муж был во многом человеком не от мира сего. Казалось, у него в ушах постоянно звучит музыка, перед глазами разворачиваются рожденные ею миражи — слишком явно отключался он от происходящего вокруг.
