Тогда в нем впервые заговорило невесть откуда взявшееся, от кого полученное в наследство чувство долга. Может быть от отца, который служил на Дальнем Востоке? Он появлялся раз в год, брал Максима с собой в ресторан. Заказывал много вкусной еды, обязательно бутылку водки и коньяк в графине.
За едой давал сыну множество полезных советов: как вести себя с друзьями, с женщинами, с подчиненными, с начальством. Ни в девять, ни в четырнадцать лет для Максима эти советы были не слишком актуальны. Для отца это не имело большого значения. Он давал советы со вкусом, в афористичной манере:
— Никогда не пей с подчиненными.
— Ни одна женщина не должна точно знать, сколько у тебя денег в кармане.
— Не рассчитывай на женскую верность — женщина это кошка, а не собака.
— Не принимай близко к сердцу все, что говорит начальство. Начальству нужен не специалист, а лично преданный человек. Сегодня тебя специально пошлют матом, а завтра поинтересуются — как ты высказывался в узком кругу.
Между делом отец не забывал рекламировать вкусовые качества заказанных блюд.
— Давай наворачивай, у матери ты этого не увидишь. Ешь мясо, пока горячее. Попробуй пива — пару глотков можно.
Максим чувствовал, что ни одному из своих правил отец в жизни не следовал. Это были советы неудачника, человека, у которого все складывалось паршиво. Приняв грамм двести, он начинал жаловаться, что служит в богом забытой дыре, что прошли все сроки, а он еще только капитан.
— Не давай никому в долг и сам не бери — испортишь отношения с лучшим другом.
— Никогда ничего не проси, если не уверен, что дадут.
Максим многое не понимал в потоке советов, но все аккуратно запомнил. Потом он оценил их беспристрастно — большей частью это были общие места, каждое из которых отцу пришлось испытать на своей шее.
Нет, чувство долга Максим никак не мог позаимствовать от отца. Оно просто спало, а потом проснулось в назначенный срок. Подбородок приподнялся. Взгляд, всегда стремившийся ускользнуть вбок, зафиксировался. Он не знал еще названия этой истине, но понимал: должны быть люди, несущие на себе груз. Невзирая ни на что они выполняют полученное при рождении задание.
Если мать не желает тебя знать, ты должен соблюдать обязанности сына. Если Родина не дает вперед никаких авансов, если она глядит неустроенно, хмуро, дождливо, ты должен строго и непреклонно следовать долгу солдата…
Отперев дверь ключом, Левченко увидел мать на привычном месте у телевизора.
— Это ты? — спросила она, не оборачиваясь. — Лошадиная голова еще не объявилась?
Ее волновала не опасность, которую предвещала сыну кофейная гуща, а точность предсказания.
Левченко вспомнил одного из «гостей», наведавшихся к секретарше Самохина.
— Объявилась. Ничего, отделался кое-как.
— Вот видишь. А ты, между прочим, отнесся скептически.
«Конец века, конец тысячелетия, — подумал Максим. — Снова, как столетие назад, астрология, оккультизм, гипноз, знахарство, увлечение восточными учениями и предсказаниями будущего. Может быть и оживление масонства в этом ряду — оживление мумифицированного трупа, который здесь, в России, годился только для музея. Если нет? Западные спецслужбы? Сомнительно — у них другие методы. Тут не поиск информации, тут действует кто-то с серьезными претензиями на власть.»
— К тебе заезжал молодой человек очень приятной наружности. Жаловался, что нельзя дозвониться. Я объяснила, что отключаю телефон — пусть звонят на работу.
— Не всем это удобно, — мирно ответил Левченко. — Что он хотел?
— Сказал, что за билетами на самолет нужно зайти сегодня, до шести вечера. Собрался в дорогу?
— Нет. Но за билетами заскочить надо.
Глава одиннадцатая. Казначей
Обе заинтересованные стороны — милиция и солнцевская мафия — подошли к расследованию с большой ответственностью. «Солнцевские» не вмешивались в сбор материалов на месте преступления, разве что постарались заполучить результаты отчета и данные баллистической экспертизы.
Оружие было брошено на месте — естественно, без отпечатков пальцев. Здесь же валялись три гильзы, соответствующие трем пулям, извлеченным из трупа. Убийца не сделал попытки проверить наличие в кармане жертвы денег или документов. Хладнокровный контрольный выстрел в затылок вроде бы указывал на профессионала. Хотя в последнее время этот стиль освоили практически все — его достаточно популяризовали пресса и телевидение.
Зато мафия наверстала свое при опросе свидетелей — он проходил в четыре руки. Жильцам близлежащих домов не давали покоя: людей в форме сменяли мрачные личности с тяжелыми подбородками и еще более тяжелыми взглядами. Если первые туманно грозили неприятностями, то вторые быстро срывались на матерную ругань и крик. Доходило до того, что женщин таскали за волосы, мужиков били в пах, пожилым обещали заказать гроб.
При всех затраченных усилиях ценного набралось немного. Кто-то обратил внимание на подозрительную особу с полной сумкой через плечо. На вопрос: «Что же в ней было подозрительного?» свидетель долго морщил лоб, потом сообщил, что женщина двигалась слишком уж прогулочной походкой при тяжелой ноше. И главное: свернула не к арке, а в противоположную сторону — хотела сбить с толку.
Припертые к стенке люди вспоминали о самых разных обстоятельствах. Некто в длиннополом плаще быстро юркнул в подъезд. Странный тип в защитных очках гулял с собакой. Зачем они ему поздним вечером? Ретивые «деятели» из мафии наконец-то сообразили, что угрозы дают только обратный эффект. Набиралась целая куча взаимоисключающих свидетельств, которые не стоили ни гроша.
Еще эта собачонка. Все соседи удивлялись тому, что ее не оказалось рядом с хозяином. Каким бы карликовым не был пудель, но инстинкт у всех собак один. Пенсионер, чья квартира находилась прямо над аркой, на пятом этаже, клятвенно заверял, что видел прокурорского любимца на руках у мужчины, заскочившего в троллейбус. Мысль о том, что убийца взял пуделя себе выглядела слишком нелепой — ее единодушно отвергли и штатные, и самодеятельные следователи.
Не отыскав ни единой зацепки, милиция уже собралась взяться за дело с другого конца: проверить тех, кого осудили на суровые сроки при непосредственном участии Глебова. Мотив личной мести нельзя было сбрасывать со счетов.
Но тут зацепка появилась: парень с девушкой сами обратились к следствию. В тот вечер они долго бродили по набережной и в начале десятого заметили человека, за которым бежал крошечный пудель. Собачка лаяла, не переставая, ее поводок волочился по асфальту. Мужчина шел спокойно, но обоим показалось, что пудель за что-то преследует его. Девушка даже обернулась вслед и увидела как он подхватил собачку на руки и вскочил на подножку троллейбуса.
Это было уже кое-что. Молодую пару долго расспрашивали о приметах. Они не могли сказать ничего вразумительного — сумерки на набережной были достаточно густыми. Ну, худощавый. Ну, среднего роста. Без усов, волосы светлые, прямые. Лицо как лицо, ни одной запоминающейся черты. Одет был неброско: в легкую куртку и темные брюки. Зато номер троллейбуса девушка запомнила: двадцать седьмой.
