— Я тебе скажу, чего я хочу, — после недолгого раздумья пообещал Мамед. — Только ты сразу не начинай кричать и размахивать руками, ладно? Скажи, у тебя есть верные люди?
— Это смотря для чего, — уклончиво ответил Рамзан. — Если посидеть за столом и спеть хором, то верных людей у меня — целый Дагестан. А если для чего-то другого, так, прежде чем ответить, надо знать, для чего.
— Хочу выманить этих крыс из норы, — признался Мамед. — Кто-то должен ответить за смерть Марьям, верно? За горе ее родителей, за позор ее семьи и всего нашего селения…
— Ну-ну, — прервал его немного патетическую речь Рамзан. Он протянул приятелю открытую пачку сигарет, и они закурили по второй. — И как ты собираешься их выманить, Шерлок Холмс? ФСБ не выманила, а он выманит… Каков герой!
— ФСБ, — пренебрежительно повторил Мамед. — В ФСБ, наверное, только после того, как установили личность Марьям, нарисовали на карте кружок и подписали: «Балахани». А я здесь родился и вырос, нашу семью на сто верст в округе все знают.
— И что из этого?
— Предположим, кто-то пустит слух, что Залина восхищается подвигом Марьям и этой своей сверстницы, Джанет Абдуллаевой. Тогда…
— Постой, — поперхнувшись дымом, перебил его Рамзан. — Ты что, в самом деле сумасшедший? Думай, что говоришь! И о ком. Это же твоя родная сестра. Ты должен о ней заботиться, защищать ее…
— Я и пытаюсь ее защитить, — резко сказал Мамед. — Ведь ты же хорошо знал Марьям, верно? Скажи, ты веришь, что она пошла на это добровольно?
Рамзан Якубов наморщил лоб, с силой потер ладонями щеки, оставив на них темные полосы, тяжело вздохнул и, наконец, признался:
— Нет. Добровольно — это вряд ли.
— Вот видишь! — воскликнул Мамед. — Неизвестно, чем они ее запугали, какую дрянь вкололи. И это может повториться, причем с кем угодно — со мной, с тобой, с Залиной, с невезучей Загидат… А если они подойдут к Залине, когда она будет гулять по Махачкале под нашим присмотром, мы их возьмем, и они уже больше никогда никого не убьют. Залина согласится, я знаю.
— А вот я не знаю, — с сомнением произнес сержант. — Я бы на ее месте точно не согласился.
— А на своем?
— Даже не знаю… А что ты собираешься делать потом? Мести не боишься?
— Им только того и надо, чтобы мы все их боялись, — мрачно объявил Мамед. — Боишься, не боишься… В конце концов, возьму сестру и уеду с ней в Москву. Станем работать…
— В шоу-бизнесе, — с невеселой усмешкой подсказал Рамзан. — Хорошо, дорогой, я подумаю. Поговорю с ребятами, есть у меня на примете пара-тройка человек… Только учти, каждый день ходить за вами хвостом мы не сможем — сам понимаешь, служба.
— Я тоже живу не на проценты с отцовского капитала, — огрызнулся Мамед. — Раз в неделю, по выходным, часок-другой — по-моему, это не так трудно.
— Нетрудно, — согласился Рамзан. — Хромому Джафару тоже было нетрудно свалиться с крыши. И я был неправ, когда сказал, что ему не везет. На самом деле он счастливчик: мог ведь сломать не ногу, а шею… Скажи, а ты счастливчик или нет? Когда богохульствуешь, стоя на краю крыши, это надо знать наверняка.
— Я тебя не заставляю, — сквозь зубы процедил Мамед.
— Да что ты говоришь! Правда?! — обрадовался сержант Якубов. — Клянусь, брат, подумать страшно, как это будет выглядеть, если ты все-таки начнешь меня заставлять. Ногти плоскогубцами вырывать станешь, зубы электродрелью сверлить, нет?
— Вот болтливый ишак! — с досадой произнес Мамед Джабраилов и затоптал длинный окурок. — Все, я пошел. Надо успеть до вечера залатать крышу на сарае, отец вторую неделю ворчит. А вечером на дежурство заступать…
— Дежурство — это хорошо, — заявил Рамзан. — Хватит времени на то, чтобы починить свою собственную крышу. Займись, советую, как друг. Она у тебя уже набекрень, а скоро совсем съедет.
— Ты поможешь или нет?
— Куда же я денусь? Ты хоть раз слышал от кого-нибудь, что Рамзан Якубов бросил друга в беде? Правильно, не слышал. Так никто не скажет, и я хочу, чтобы все именно так и оставалось. Но ты все-таки подумай, пока есть время.
— Я подумаю, — пообещал Мамед.
Проводив его долгим задумчивым взглядом, Рамзан Якубов одной длинной затяжкой добил сигарету, бросил окурок в пыль, вздохнул и снова полез под капот: нужно было установить на место снятый карбюратор.
Глава 3
— Как всегда, обворожительна, — приветствовал вошедшую в студию ведущую Леночку Морозову генеральный (и единственный) продюсер телевизионной компании «Северо-Запад ТВ» Иосиф Кацнельсон.
В отличие от Леночки Морозовой, которая действительно была если не обворожительна, то, как минимум, очень и очень мила, Изя Кацнельсон, которого друзья и коллеги для краткости звали попросту Кацем, являл собою весьма непрезентабельное зрелище. Он был толст, неопрятен, безобразно волосат (причем последнее касалось не только верхней части его весьма неглупой головы, но и всех остальных участков его жирного тела, которые он вольно или невольно выставлял на всеобщее обозрение), одевался, как бомж, и разговаривал, как одесский гопник. При взгляде на него так и подмывало брезгливо зажать пальцами нос, но, к немалому удивлению всех, кто встречался с ним впервые, ничем, кроме хорошего парфюма, от Изи Каца не разило.
Изя был отцом-основателем компании и, помимо функций продюсера, исполнял в ней обязанности генерального, коммерческого, финансового и всех прочих мыслимых и немыслимых директоров. Он был главный бухгалтер, заведующий отделами кадров, рекламы и маркетинга, а также главный и выпускающий редактор в одном флаконе. Чего он не умел, так это поддерживать в рабочем состоянии постоянно ломающуюся аппаратуру, но с этим неплохо справлялся его школьный друг и первый (а также последний) заместитель Геннадий Воропаев по прозвищу Крокодил.
Изя Кац был уникум; более того, он был гений. Если бы не его лень, он мог бы стать кем угодно и давным-давно возглавил бы список журнала «Форбз», оставив Билла Гейтса и прочих конкурентов далеко за кормой. Но ему было интереснее сидеть перед телевизором, пить пиво и, почесывая волосатое брюхо, издевательски ржать над выпусками новостей, чем зарабатывать миллиарды. При этом он оставался уникумом и гением; если бы не его гениальность, так называемая телекомпания «Северо-Запад ТВ» уже много лет назад приказала бы долго жить.
Самим фактом своего существования компания «Северо-Запад ТВ» отвергала все ныне действующие законы экономики и развития рыночных отношений. Эта шарашкина контора со штатом в пять человек (который господин Кацнельсон полагал неоправданно раздутым и не сокращал только в силу присущих ему мягкотелости и человеколюбия) была бы еще кое-как уместна на заре лихих девяностых. Но на исходе первого десятилетия двадцать первого века она выглядела странным недоразумением, наподобие вымершего сколько-то миллионов лет назад трилобита, бойко снующего между колесами мчащихся по Тверской автомобилей.
