— Ты не будешь против, если я закурю? — спросил он самым беспечным тоном, на какой только был способен.
— Это ваша машина, — послышалось в ответ.
Глеб передумал курить.
— А зачем тебе в милицию? — спросил он. — Ты что, заблудилась? Скажи, где остановилась, объясни хотя бы, как выглядит это место, и мы попробуем его найти.
— Я туда не вернусь, — отрезала землячка Марьям Шариповой.
— Ясно, — повторил Слепой. Данное заявление очень мало соответствовало действительности: догадок и предположений у него хватало, а вот до полной ясности было дальше, чем от московского района Измайлово до высокогорного селения Балахани на севере Дагестана. — Так чего же ты хочешь — устроиться на работу в Москве?
— Мне надо домой, — призналась девушка. — Родители беспокоятся, брат, наверное, совсем с ума сошел — думает, что это он во всем виноват…
— А кто твой брат? — как бы между прочим, для поддержания разговора, спросил Глеб.
— Доктор, — с гордостью ответила девушка. — Хирург. Хороший, люди им довольны, уважают его, хотя он еще совсем молодой…
Судя по тону, она даже не подозревала, что ее брат теперь останется молодым навсегда.
— Пойти в милицию — не самый простой и быстрый способ вернуться домой, — сказал Глеб. — Можно придумать что-то другое. Например, обратиться в передачу «Жди меня». У меня есть там знакомые, они все сделают быстро, в первую очередь…
— Нет! — с испугом, который вовсе не явился для Сиверова полной неожиданностью, воскликнула Залина. — Нельзя, чтобы меня показывали по телевизору!
— Это совсем не обязательно, — сообщил Сиверов. Догадок и предположений у него в голове стало намного меньше, а те, что остались, начали крепнуть и приобретать чеканные очертания железной уверенности. — Никто не станет снимать тебя на камеру без твоего согласия, зато с милицией они договорятся в два счета. Все любят, когда о них говорят хорошо, и милиция в том числе. Милиция помогает передаче находить и возвращать людей на родину, а передача не забывает ее за это хвалить, и все довольны — и люди, и телевидение, и милиция…
— Я не знаю, — заколебалась Залина. — А это правда возможно?
— Конечно, — сказал Глеб. — Сейчас поедем ко мне… — Девушка вздрогнула, но он, сделав вид, что ничего не заметил, спокойно продолжал: — Познакомишься с моей женой, отдохнешь, а завтра, прямо с утра, займемся твоим делом. Поверь, на диване в моей гостиной намного уютнее, чем в милицейском «аквариуме»! Да и кормежка получше, чем в изоляторе временного содержания. Ты готовить-то умеешь? Ну да, что я спрашиваю, ты же не москвичка, у вас там все женщины — хозяйки высшего класса… Вот и отлично! Постоите рядышком у плиты, поболтаете, посплетничаете, рецептами обменяетесь…
— Зачем вы это делаете? — вдруг спросила Залина.
Глеб пожал плечами.
— Странный вопрос — зачем, — сказал он. — Затем, что мне это не трудно. И еще затем, что это правильно. Или, по-твоему, я делаю что-то не то?
— У вас синяк, — вместо ответа сообщила Залина.
— Угу, — сказал он, осторожно щупая припухшую скулу. — И еще я почти месяц не был дома. А теперь вернусь с молодой красивой девушкой… Так что еще один синяк для симметрии мне, можно сказать, гарантирован. Нам-то, в отличие от ваших мужчин, вторая жена не полагается!
Залина хихикнула, напомнив тем самым, что ей всего семнадцать.
Бить его сковородкой на пороге дома, разумеется, никто не стал — Ирина была не так воспитана, да и за годы супружества успела многое повидать и ко многому привыкнуть. Ситуация, тем не менее, сложилась вполне одиозная, и Глеб сомневался, что когда-нибудь отважится рассказать о ней Иллариону Забродову, опасаясь стать мишенью для шуток этого записного остряка и словоблуда. В самом деле, чтобы сцена приобрела окончательное сходство с неприличным анекдотом, Залине осталось только предстать перед Ириной в нижнем белье («Здравствуй, дорогая, эту девушку ограбили и раздели до нитки какие-то негодяи, пусть она переночует у нас…» И, как водится, след губной помады на воротнике…). Все остальное, включая двухнедельное отсутствие, запах водки и синяк под глазом, было налицо, и Сиверову осталось только в очередной раз отдать должное самообладанию Ирины, которая, открыв дверь и увидев стоящую рядом с мужем молоденькую девушку в мусульманском платке, изменилась в лице всего на одно короткое мгновение. После чего повела себя так, словно подобные сцены происходили у нее дома каждый божий день: чмокнула мужа в щеку, вежливо поздоровалась с гостьей и принялась хлопотать, показывая ей, где находятся удобства, подавая чистые полотенца и собирая на стол.
Вторично Ирина изменилась в лице и даже вздрогнула, когда Глеб, уже сидя за столом и с аппетитом уплетая жаркое, как бы невзначай, мимоходом, упомянул, что Залина приехала из Балахани, и назвал ее фамилию. Глеба не было дома три недели, но реакция жены на фамилию Джабраилова свидетельствовала, что во время его отсутствия она очень внимательно смотрела новости. Из этого следовало, что похождения незадачливого бомбиста Стрельникова также не прошли мимо ее внимания, а это, в свою очередь, обещало продолжительный и не особенно приятный разговор с глазу на глаз.
Этот разговор состоялся, когда утомленная своими дневными приключениями (какими именно, по-прежнему оставалось только гадать) гостья начала заметно клевать носом, и Ирина уложила ее спать. Пока они возились в гостиной, раздвигая диван и устраивая постель, Глеб нашел в кухонном шкафчике бутылку хорошего сухого вина: теперь, когда подобное поведение не могло задеть чьи-либо религиозные чувства, настало самое время выпить мировую. Попутно он заметил, что стоявшая в холодильнике с самого Дня Победы недопитая бутылка водки бесследно исчезла, а пепельница, хоть и сверкает чистотой, стоит не там, где обычно.
Глупые, несправедливые мысли и подозрения нахлынули мутной волной и откатились, оставив после себя четкое осознание того, что, если бы Ирина и в самом деле привела в дом другого мужчину, виноват в этом был бы сам Глеб, и никто, кроме него. Но Ирина, разумеется, никого не приводила — Глеб видел ее лицо, смотрел в глаза, слышал ее голос и, несомненно, в первую же минуту почувствовал бы малейшую фальшь. Он не был практикующим магом, целителем и лозоходцем, но обладал экстрасенсорными способностями — в зачаточной степени, достаточной, однако, для того, чтобы их давным-давно приметила сама великая Ванга. Спорить с пророчицей Глеб не хотел ни тогда, ни сейчас, хотя сам относился к поставленному ею диагнозу с изрядной долей скепсиса: в конце концов, даже пророки порой ошибаются, на то они и люди. Однако людей он видел насквозь, а то, что его интуиция сплошь и рядом граничит с ясновидением, вслух признавал даже такой завзятый ворчун и скептик, как генерал Потапчук.
Ирина что-то не торопилась возвращаться на кухню. Из гостиной доносились негромкие голоса, и Глеб подумал: пусть. С девчонкой явно что-то стряслось, ей надо успокоиться, и если она и поделится с кем-то своими секретами, так это будет никак не первый встречный иноверец мужского пола. У женщины куда больше шансов вызвать ее на откровенность, так что — пусть…
