Стоим без движения, да еще и под впечатлением от увиденного, даже неопытный боец мог к нам подкрасться. И как я отомщу за Лику, если пуля прострелит мне голову?
– А как же она? – кивком показал я на труп.
– Потом похороним, – буркнул Сальников, увлекая меня за собой.
– Как это – похороним?.. – уже на ходу спросил я. – Ее домой нужно везти, к родителям…
Не могла же Лика исчезнуть без вести как собака, до которой нет никакого дела.
– Родители ее и похоронят, – кивнул он. – Ты в это время уже в тюрьме будешь. Или ты думаешь, что меня в убийстве обвинят?
Я промолчал. Действительно, Лика уехала на море со мной, и если с ней что-то случится, виноватым останусь я. А с ней уже случилось. И когда факт ее смерти будет подтвержден, меня закроют всерьез и надолго, и никакие сказки про киллеров не помогут. А вот если я возьму за горло такой вот сказочный персонаж и сдам его в руки закона, тогда можно будет избежать наказания. И очистить пятно на своей репутации.
Но, скорее, киллер сам доберется до меня, чем я до него. Да уж, влип я крепко. И что мне теперь делать? Идти за ожившим покойником?.. Неужели нет другого выхода?
Сальников заплутал, мы уперлись в крутой, почти отвесный склон горы далеко в стороне от его дома, пришлось поворачивать назад. В конце концов мы вышли к его дому со стороны моря и забрались во двор через обычный подкоп под забором. Глубокий лаз, укрепленный кирпичом и бетоном, метра три-четыре длиной. Но все же это был обыкновенный подкоп, который могла вырыть даже собака.
Забор высокий, с колючей проволокой поверху, с камерами на столбах. И еще его густо оплетал колючий кустарник, чтобы не заметно было с моря. Но все же через него можно было перелезть, для хорошо подготовленного спеца это, в общем-то, не проблема. Меня смущал скальный отвес, к которому примыкал дом и который фактически служил стеной. На гору тоже можно было забраться, а вниз спуститься по веревке. Хотелось надеяться, что Сальников догадался установить там сигнальные мины или датчики на движение.
Дом кирпичный, одноэтажный, видимо, так было задумано, чтобы крыша не возвышалась над забором и не бросалась в глаза. Но площадь застройки не самая маленькая, квадратов сто, не меньше. Дом занимал большую половину двора, свободного места в обрез. Перед гаражными воротами небольшой забетонированный пятачок, да за домом газон вокруг небольшого бассейна. Мангал там с крышей, шезлонги под магнолией. Но это все хорошо было для мирного времени, а сейчас дом находился на осадном положении. Если, конечно, мы сами не окажемся в роли штурмующих.
Зайти в дом можно было с тыльной стороны, но Сальников выбрал парадный вход. Сначала он обследовал двор, заглянув за каждый куст, а затем уже зашел, открыв дверь своим ключом.
Входил он осторожно, с ружьем на изготовку. Опасения оказались напрасными, в доме никого не было. Даже собака и та отсутствовала.
Дом простой, без архитектурных изысков, но смотрелся основательно. И внутри все просто, но отделка полная, все комнаты обставлены недорогой, но добротной мебелью, причем в одном стиле. Комнат немного, но все просторные, светлые. И все равно я почему-то почувствовал себя здесь как в могиле. Может, потому что Сальников себя здесь заживо похоронил. Как и его жена – в своем доме у кладбища. Чудная семейка, а ситуация еще более странная.
В каминном зале стоял большой телевизор. Сальников его сразу же включил и вывел на экран изображения сразу со всех камер, все двенадцать секторов обзора.
– Здесь я должен был быть, когда эти появились, – сказал Сальников, с усталым видом усаживаясь на диван, – а я тебя ходил высматривал.
– Меня?!
– Видел я, как ты на море ходишь, рисковый ты мужик. А когда узнал, что Лика сбежала, сразу понял, что будет дальше.
– А со спины обязательно было заходить?
Я мрачно усмехнулся, представив, как Сальников перебрасывает через забор гранату. Ворота у него мощные, их бы даже не пошатнуло взрывом, а я бы в решето превратился.
– Да и не могу я здесь, – пожал он плечами.
– Ну да, к жене потянуло.
– Потянуло. А ты что, против?
– Лику не надо было трогать.
– Ну, ты же мою жену тронул.
– Даже пальцем не прикоснулся.
– Значит, хотел… И я твою Лику захотел… Жаль девчонку, не за понюх табака.
Сальников поднялся, полез в барный шкаф, достал оттуда бутылку виски, два стакана.
– Давай глотнем не чокаясь.
Осушив стакан, я испытал двойную горечь, но от повторения не отказался.
– Только не увлекайся, – сказал Сальников, кивком показав на экран. – Сейчас во все три глаза смотреть надо.
– Ты что-то про стволы говорил, – напомнил я.
– Это сейчас твое оружие, – снова кивнул он на экран и ушел, оставив меня наедине у телевизора.
Усаживаясь на диван, я озадаченно провел рукой по щеке. Уж не для того ли Сальников забрал меня с собой, чтобы я наблюдал за обстановкой вокруг дома?.. Хорошо, если так. Плохо, если он задумал что-то гораздо более коварное.
Что, если он собирался снова умереть? Для того же Катышева. Взорвет меня в своем доме, а мой труп выдаст за свой. Я еще не знал, как это технически возможно, но меня уже бросило в жар, и я рванул на кухню, откуда доносилось постукивание ножа.
Сальников стоял у разделочного стола и мелко нарезал колбасу. Держался он со спокойствием человека, которому нечего бояться, даже фартук не забыл надеть. А ведь его только что пытались убить. И еще его должна была потрясти смерть Лики, а ему хоть бы хны. Выпил за упокой, и как с гуся вода.
– Давай на место! – сказал он, с ожесточением глянув на меня.
Я кивнул, вернулся в зал, минут через десять Сальников принес мне яичницу с колбасой и серым, с отрубями, хлебом.
– Подкрепись немного. У нас на сегодня много дел.
Я решил воздержаться от еды: вдруг он добавил в пищу какого-нибудь дерьма, съем сейчас и вырублюсь, а в себя приду в горящем доме.
– Например?
– Лику похоронить. Завтра может быть уже поздно.
– Почему?
– Завтра нас здесь уже не должно быть. Катышев наверняка бросит все свои силы.
– А возможности у него большие, – согласился я, вспомнив, о чем говорила Марта.
– В том-то и проблема.
– Ты же вроде с ним договорился.
– Марта много чего не знает.
– Но, возможно, уже догадывается о том, что ты жив.
– Я сам скажу ей об этом. Если не убьют. По-настоящему.
– Ты бы мог сразу ей об этом сказать. Она бы все поняла. И жила бы у кладбища, изображая безутешную вдову.
– Вот она и живет у кладбища, – усмехнулся Сальников.
