– А я с Артема спросил…
– Мне-то зачем это знать? – скривился он.
– Артем сказал, что не бил меня… И понял, что это был ты… Он может работать на Катышева.
– Я же сказал, разберемся… Без сопливых.
– Но ему нужен не только ты, ему нужна Марта. Что, если ее тоже хотят убить, чтобы получить контроль за заводом?
Сальников думал долго, наконец принял решение. И взглядом показал на ближайшего к нему покойника:
– Давай!
Нам пришлось хорошо потрудиться, прежде чем мы очистили дом от трупов. Тела затолкали в проход под забором, но это была временная могила. Сальников сказал, что покойников надо будет скинуть в море, но потом. «Нет ничего более постоянного, чем временное», – мелькнула у меня мысль.
Кровь с пола мы замывали вместе.
– Паркет надо будет вскрыть, – сказал я.
– Кровь под паркетом?.. Да плевать! – поморщился Сальников. И, немного подумав, спросил: – Или ты думаешь, что у меня один такой дом?
Я настороженно глянул на него. Он ехал к Марте, чтобы увести ее от беды. Ей-то он откроет тайну своего нового схрона. А мне? Может, грохнет меня где-нибудь по пути к нему. Или к Марте.
Сальников взял со стола «узи» с глушителем, протянул мне:
– Пользоваться как знаешь?
– Разберемся, – кивнул я, принимая оружие.
Ехать в Крынку мы собирались на машине по шоссе, контролируемому полицией. Нас могли остановить, обыскать, изъять оружие с моими «пальчиками». А это статья, причем весьма серьезная. Я должен был отказаться от оружия, но именно этого Сальников и ждал от меня.
– На твоем джипе поедем, – сказал он.
Я кивнул, соглашаясь с таким решением. С машиной я буду ему нужен больше, чем без нее, значит, меньше вероятность получить нож в спину.
С «узи» я разобрался. Снял магазин, передернул затвор, вставил новую обойму, поставил на предохранитель. Все оружие в принципе одинаково. А в том, что «узи» находится в боевом состоянии, я уже убедился на личном опыте.
– Я тоже такой ствол хочу, – сказал Сальников, в упор глядя на меня, затем качнул головой: – Добудем в бою, – и взял со стола трофейный «Глок». Свою «беретту» он куда-то дел. И это обнадеживало. Значит, он не собирался использовать орудие убийства против меня. – Найдем Костиного дружка… И заберем у него ствол.
Он явно хотел сказать что-то другое, но не решился предложить мне убийство. Похоже, боковой справа хорошо вправил ему мозги. Моя машина стояла на месте. Колеса не спущены, капот не взломан. Но, прежде чем завести двигатель, я тщательно обследовал днище, вдруг автомобиль заминирован.
– Надо будет потом вернуться… – сказал Сальников, закрывая за собой дверь. И, немного подумав, спросил: – Что лучше с Ликой сделать: в землю ее или в море?
Мне и без того было не по себе, но от этого вопроса моя тоска позеленела еще сильней. Мы собирались искать раненого киллера, который запросто мог нас убить. Или одного меня. Я мог вообще никуда не вернуться.
Киллера мы так и не нашли. Обследовали всю дорогу от шоссе к дому, но смогли обнаружить только место, где недавно стояла машина. И даже заметили кровь на траве. Похоже, напарник Зотова действительно был ранен. Но, видимо, не очень сильно, если смог уехать. Или с ним был еще кто-то?
Мы выехали на шоссе, взяли курс на Крынку. Сальников бесцеремонно перевел правое боковое зеркало в удобное для себя положение. Он хотел видеть, что творится на дороге у нас за спиной. Я не возражал. Два глаза хорошо, а четыре еще лучше.
Оружие мы спрятали под передние сиденья, но тревога не улеглась. Если полицейские зададутся целью, они найдут и оружие, и срок для меня. А если нападут киллеры, я просто не успею достать свой трофейный «узи». Зато Сальников не испытывал никакого дискомфорта, казалось, его в этой жизни все устраивало. Достаточно было глянуть на его самодовольную физиономию, чтобы прийти к такому выводу.
– Ты женат? – спросил он, думая, казалось, о чем-то своем, отвлеченном.
– Был. Два раза.
– И как?
– Одному лучше.
– Я тоже так думал… когда с Мартой разводился.
Я вопросительно посмотрел на него, но он этого не заметил, глядя куда-то в пустоту, будто разговаривал сам с собой.
– А разве смерть нас не развела? – спросил он, все так же обращаясь к самому себе. – Как там говорится, пока смерть не разведет вас…
– Не разлучит, – поправил я.
Но Сальников и ухом не повел.
– Думал, свобода… – продолжал он. – Подружку завел… Сначала одну, затем другую… Ты должен меня понять.
Я промолчал, вспомнив дом у кладбища, в котором поселилась Марта. Она-то думала, что муж мертв, хранила верность его памяти, а этот мерзавец в это время развлекался с молоденькими самочками.
– Осуждаешь?.. – догадался Сальников. И, немного подумав, спросил: – Тебе нравится Марта?
– Да, – ответил я.
– Мне тоже нравится… И нравилась… Но я как-то не думал, что люблю ее… Жил с ней. Хорошо жил… Даже не изменял… Почти… Хорошо все было… А любви не было. Только привычка. Хорошая такая привычка… А теперь я понимаю, что люблю… – Он вдруг резко повернулся ко мне, сверкнул взглядом: – Я ведь мог тебя убить!
– О себе лучше подумай, – огрызнулся я.
– Ревность – страшная штука… Я и раньше это понимал. Мужики реально на Марту западали. Было в ней что-то такое…
– Было и есть.
– И есть… – кивнул Сальников, цепко глянув на меня. – Я когда на море вас увидел, камень хотел на тебя скинуть…
– Тогда бы тебя увидела Марта, и пришлось бы объясняться. Тебя это пугает?
– Пугает, – не сразу, но все же признался он. – Я перед ней по гроб жизни виноват… По гроб жизни? – хмыкнул он. – Я так и сказал: по гроб жизни?
– Назад внимательней смотри, вдруг там за нами твой «гроб жизни» на колесиках.
– Да нет, Катышев всю свою свору за нами не бросит… – как-то не очень уверенно проговорил Сальников и оглянулся назад.
– Еще успеешь с Мартой повидаться, – усмехнулся я. – Перед смертью.
– Это ты нарочно меня цепляешь? – зло спросил он.
– А это чтобы ты не расслаблялся, – сказал я, аккуратно укладывая машину в крутой вираж.
– И ты губу не раскатывай на Марту. Я ее тебе не отдам.
И я не хотел отдавать ему Марту. Но сказать об этом я мог только мысленно. Потому что мне принадлежала не она сама, а только мысли о ней. Не было у нас ничего, а зачатки наших с ней романтических отношений Сальников растоптал своим появлением.
– И тебя не убью, – добавил он. – А то к кому я буду ее ревновать?
– Дурак-человек.
