Почти в то же время произошло разрешение спора между Академией и кардиналом Мори. По воле императора вопрос был исчерпан, Мори был вновь зачислен в состав Академии, а в «Мониторе» появилась довольно длинная статья. Она заканчивалась следующими словами: «Академия, конечно, не захочет лишить прав человека, выдающиеся таланты которого особенно проявились в эпоху наших гражданских смут; его принятие было бы новым шагом к водворению согласия и к полному забвению прошлых событий. Вот подлинная суть вопроса, казавшегося очень незначительным; но огласка, которую хотели ему придать, наводит на серьезные размышления. Ясно видно, каким колебаниям мы могли бы быть подвергнуты снова, если бы, к счастью, судьба государства не была вверена кормчему с твердой рукой, который ведет корабль неуклонно к одной цели: счастью родины».
Заставляя солдат переносить все тяготы войны, Бонапарт не упускал случая показать свой интерес к делам мирным. Из Великой армии был прислан следующий приказ: «Йенский университет, профессора, доктора и студенты, его имущество и все доходы отданы под специальную охрану лиц, командующих французскими или союзными войсками. Лекции будут продолжаться. Студентов приглашают возвратиться в Йену, которую император желает пощадить, насколько это возможно».
Саксонский король, подчиненный власти победителя, разорвал союз с Пруссией и подписал трактат с императором. Этот государь в течение долгого царствования наслаждался благами мира и порядка, его обожали подданные, он был поглощен заботами об их счастье, и нужна была вся сила ужасного урагана, чтобы опустошить мирные поля его государства. Фридрих Август I был слишком слаб, чтобы отразить удар, а потому подчинился и старался спасти свою страну, приняв все условия победителя. Но его верность союзу не спасла Саксонию от необходимости стать театром, на котором разыгрывалась борьба окружавших ее могущественных государей.
Между тем в Париже настроение становилось все более и более грустным. В бюллетенях печатались только неясные сведения о кровавых сражениях и незначительных результатах. Нетрудно было угадать, какой суровой оказалась зима, какие препятствия приходилось преодолевать нашим солдатам и какие страдания они переносили. Частные письма, очень сдержанные – так как иначе они не могли бы дойти до места назначения, – отличались тревожным и грустным настроением. Малейшие действия нашей армии старались представить как победы, но императору приходилось встречаться с большими трудностями даже в случае успеха. Тем не менее старались постоянно поддерживать энтузиазм: в театрах торжественно прочитывались бюллетени; как только получали известия из армии, на площади Инвалидов стреляли из пушек; поэты наспех сочиняли оды, победные гимны, интермедии, которые разыгрывали на сцене Оперы в великолепных постановках, а на другой день в статьях, также написанных по заказу, рассказывалось о громких аплодисментах
[137].
Императрица, в постоянном волнении и в бездействии скучающая в Майнце, писала императору множество писем, прося разрешения приехать в Берлин. Император уже готов был уступить ее настояниям, и я очень огорчилась, когда Ремюза написал мне, что, вероятно, они уедут еще дальше: наступление русских и необходимость показаться в Польше заставили Бонапарта изменить свое намерение. Он приказал жене вернуться в Тюильри и вести обычную роскошную жизнь. Все мы получили приказ веселиться до упаду
[138].
В это время, после нескольких небольших стычек, император решился стать на зимние квартиры; но русские, больше привыкшие к суровому климату, не дали ему этого сделать. После того как противники померились силами в нескольких кровавых сражениях, обе армии сошлись близ деревни Прейсиш-Эйлау, давшей название этой кровопролитной битве. Волосы становятся дыбом при рассказах об этом ужасном дне. Был сильный холод, снег шел не переставая, и неблагоприятная погода только увеличивала дикую храбрость солдат с обеих сторон. Сражались в течение двенадцати часов так, что ни одна из сторон не могла приписать себе победы. Потери были громадны. К вечеру русские отступили в полном порядке, оставив на поле битвы значительное число раненых. Оба государя, русский и французский, приказали отслужить благодарственные молебны.
Дело в том, что эта ужасная бойня не привела ни к какому результату, и император говорил потом, что если бы русская армия атаковала его на другой день, то очень возможно, что он был бы разбит. Но это заставило его еще громче трубить о своей победе. Он написал о ней епископам и сообщил Сенату, опроверг в газетах сообщения иностранных газет и по мере возможности постарался скрыть понесенные нами потери. Рассказывали, что Бонапарт сам посетил поле битвы и это ужасное зрелище произвело на него очень сильное впечатление. Этому можно поверить, так как бюллетень, дающий отчет об этом сражении, очень прост и непохож на все другие, где император обыкновенно придавал себе несколько театральное величие.
По возвращении во Францию Бонапарт заказал Гро прекрасную картину, которая изображала его среди раненых и умирающих: он поднимал глаза к небу, как бы покоряясь воле Божьей при виде этого ужасного зрелища. Выражение лица, которое придал ему художник, действительно прекрасно; я часто смотрела на картину с волнением и всей силой души желала, чтобы император был действительно таким, каким его изобразили.
Денон, директор Музея, бывал с императором во всех кампаниях для того, чтобы выбирать в побежденных городах редкости, способные обогатить большую и прекрасную коллекцию Музея. Он исполнял свою роль с точностью, которая, как говорили, граничила с хищничеством, и его обвиняли в том, что он при этом грабеже не забывал и себя. Наши солдаты прозвали его «оценщиком».
Денон послал в Париж поэтический рассказ о том, как император посещал раненых после битвы при Эйлау. Многие говорили, что эта картина изображала только ложь, подобную посещению чумных в Яффе. Но почему нужно думать, что Бонапарт никогда не испытывал человеческие чувства? Этот сюжет был предложен на конкурс лучшим художникам; многие представили свои рисунки, но все голоса были за рисунок Гро, которому и была заказана эта картина.
Битва при Эйлау произошла 10 февраля 1807 года.
Глава XXIII
1807 год
Возвращение императрицы в Париж – Императорская фамилия – Жюно – Футе – Голландская королева – Рекрутский набор 1808 года – Придворные спектакли – Письмо императора – Осада Данцига – Смерть австрийской императрицы – Смерть сына королевы Гортензии. Деказ – Бессердечие императора
