Талейран, которого я видела часто, в то время был всем недоволен. Он громко осуждал все, что делали и хотели сделать, и отдавал Мюрата на суд общественного мнения. Он громко кричал о коварстве, умывал руки во всем этом деле и повторял, что если бы он был министром иностранных дел, то не дал бы своего имени подобным хитростям. Императора раздражало это порицание, высказываемое так свободно; он видел, что одобрение общества склоняется на сторону Талейрана. Бонапарт слушал доносы на своего министра, и их прежняя близость начинала рушиться. Он часто говорил, что Талейран советовал ему начать это дело в Испании, а теперь отказывается от него, предвидя неудачу. Я могу засвидетельствовать, что Талейран все это время резко порицал вышеупомянутое дело и с такой запальчивостью говорил о нарушении международного права, что я советовала ему умерить резкость своих слов. Не могу передать в точности, чего он хотел и что он советовал, потому что он никогда не открывал этого вполне, но достоверно то, что общественное мнение в это время было на его стороне. «Это низкая интрига, – говорил он, – это предприятие против желания народа; это значит совершенно не понимать своего положения и объявить себя врагом народов; это такая ошибка, которой нельзя будет поправить»
[172]. В самом деле, будущее показало, что Талейран не ошибся, и с этого момента можно наблюдать моральное падение того, кто заставлял дрожать всю Европу.
Почти в то же самое время кроткая и скромная королева Неаполитанская (Мария-Каролина Австрийская) отправилась к своему мужу Фердинанду IV в Испанию, чтобы занять трон, на котором ей недолго пришлось оставаться.
Глава XXIX
1808 год
Испанская война – Князь Мира – Принц Астурийский – Отречение короля Карла IV – Отъезд императора и его пребывание в Байонне – Письмо императора принцу Астурийскому – Приезд принца во Францию – Рождение сына голландской королевы – Отречение принца Астурийского
Второго апреля 1808 года император отправился в путешествие под предлогом осмотра южных провинций; но на самом деле он хотел узнать, что делается в Испании.
Я постараюсь рассказать об этом периоде, по возможности, самым кратким образом
[173].
Известно, на какие сделки со всеми правительствами Франции после Революции вынужден был соглашаться испанский король Карл IV. В 1793 году испанцы сделали бесполезную попытку спасти жизнь Людовику XVI после войны, которая была начата с известным благородством, но велась неумело; испанцы признали право победителя, и французское правительство стало постоянно вмешиваться, в большей или меньшей степени, в их дела. Во главе страны стоял тогда Мануэль Годой. Известен способ, которым он добился успеха; обладая самым посредственным умом, не отличаясь никакими талантами, он достиг того, что стал управлять испанцами благодаря склонности, которую питала к нему королева. Годой достиг всевозможных почестей, титулов и богатства, каких никогда не достигал ни один фаворит. Он родился в 1767 году, происходил из дворянской семьи и очень рано вступил в гвардию телохранителей. Королева стала отличать его, он быстро возвысился до генерал-лейтенанта, получил титул герцога Алькудийского, а в 1792 году стал министром иностранных дел. В 1795 году он получил титул князя Мира – благодаря миру, не особенно для него почетному, который он заключил с Францией.
Годой вышел в отставку в 1798 году, но не переставал руководить делами и на всю жизнь сохранил громадное влияние на короля Карла IV, который так странно разделял увлечение своей жены. Князь Мира был женат на племяннице короля Карла III (Марии-Терезе де Бурбон у Валлабрига. – Прим. ред.).
Казалось, ничто не нарушало доброго согласия между Францией и Испанией, как вдруг, в тот момент, когда началась прусская кампания, князь Мира задумал вооружить испанцев, чтобы они воспользовались событиями и свергли иго французов. Он составил прокламацию, в которой призывал всех испанцев записываться в рекруты. Эта прокламация была доставлена Наполеону на поле битвы при Йене, и многие говорили, что с этого момента он поклялся рассеять испанские войска по всей Европе, и князь Мира добился его покровительства, только всецело подчинившись его политике. Бонапарт часто повторял, что в 1808 году, в Тильзите, царь одобрил его проекты относительно Испании; и в самом деле, состоявшееся тотчас же после свержения Карла IV дружеское свидание двух императоров в Эрфурте заставляет верить, что они пришли к взаимному соглашению по поводу своих проектов, у одного – относительно севера, у другого – относительно юга. Но чего я не знаю хорошенько – это насколько Бонапарт обманывал русского императора; не сообщил ли он ему только о том, что желает разделить владения Карла IV? Быть может, он и сам еще не имел в виду совершенно лишать его трона. Но вполне достоверно, что Талейран не разделял этой идеи.
Как бы то ни было, Мюрат в переписке с князем Мира обольщал его тем, что он получит часть Португалии, королевство Альгарвию. Другая часть Португалии должна была принадлежать королеве Этрурии, а Этрурия перейдет королю Карлу IV, который сохранял американские колонии, а после заключения всеобщего мира должен был получить титул императора обеих Америк. Во время путешествия 1807 года на этих основаниях в Фонтенбло был заключен мир, без участия Талейрана и против его желания, и князь Мира разрешил нашей армии пройти через Испанию для завоевания Португалии. Император из Милана послал приказание королеве Этрурии вернуться к своему отцу, Карлу IV Испанскому.
Между тем испанский народ начинал все враждебнее относиться к князю Мира, а принц Астурийский и вовсе его ненавидел. Принц, воодушевленный своими собственными чувствами, а также мнениями окружающих его лиц, обеспокоенный все усиливавшимся несогласием со своей матерью, слабостью отца и вступлением наших войск, доведенный до крайности тем, что князь Мира хотел его заставить заключить брак с сестрой своей жены, решил написать Бонапарту и сообщить ему обо всех неудовольствиях испанцев против фаворита, просить его поддержки и руки кого-либо из членов его семьи. Эта просьба, которая могла быть внушена французским посланником, сначала осталась без ответа.
