***
Мы спустились в сад, где, под сенью цветущей сирени, ждал накрытый на две персоны небольшой круглый стол. Вместо стульев – кресла с резными подлокотниками и мягкими подушками на сиденье, вместо потолка – ультрамариновое небо и ясное солнце над головой.
Эйден галантно усадил меня. Его пальцы, будто ненароком, скользнули по моим обнаженным плечам, оставив огненный след.
Я вообще заметила, что пока мы шли по галерее, пока спускались по лестнице, он постоянно старался держать меня за руку, хотя никакой нужды в этом не было. Та же Бретта могла помочь мне справиться с коварными ступеньками.
Но нет, Эйден, словно забывшись, поглаживал мое запястье большим пальцем все то время, пока моя ладонь была в его руке. А теперь он сел напротив меня, развернул салфетку и тоном великосветского кавалера осведомился:
– Вы позволите за вами поухаживать?
Я позволила.
Меня вдруг охватило странное чувство правильности происходящего, как будто мне самой судьбой было предначертано сидеть вот так, в благоухающем саду, рядом с этим несносным мужчиной, и принимать его заботу, как данность. Я чувствовала идущее от него тепло, хотя между нами был стол, чувствовала, как меняется его лицо, даже если смотрела в сторону. Это было так непривычно, но при этом вовсе не неприятно. Я как будто приобщилась к чему-то особенному, точно у нас появилась одна тайна на двоих. И при этом я откуда-то знала, что он сейчас чувствует то же самое.
Я стеснялась открыто смотреть ему в лицо, чтобы он не воспринял это как приглашение, стеснялась показать свои искренние эмоции, хотя он пытался развеселить меня легкомысленным разговором. От его близости я буквально замирала, охваченная противоречивыми ощущениями, и почему-то была уверена, что и он тоже обескуражен тем, что с ним происходит.
В какой-то момент, я настолько погрузилась в собственные переживания, что даже не заметила, как перед моими губами появилась темная блестящая вишня. Я моргнула и недоуменно уставилась на Эйдена.
Обед был окончен, слуги убрали со стола, оставив десерт. Прямо перед Эйденом стояло серебряное блюдо, полное больших сочных вишен, я таких никогда и не видела. Одну из них он держал за хвостик двумя пальцами и призывно раскачивал прямо перед моим ртом, при этом соблазнительно улыбаясь. В серых глазах мужчины сверкали смешинки.
– Ну же, – подстрекал он меня, – смелее. Гляньте, какая она аппетитная. А сладкая-я!
Какая-то странная бесшабашность охватила меня, подталкивая на глупости. Я не могла ухватить вишню губами, не вывернув при этом шею, а потому, без всякой задней мысли, высунула язычок.
Глаза Эйдена вспыхнули темным пламенем, узкие зрачки расширились, затопив радужку.
Как так получилось, что хватая вишню, я скользнула губами по кончикам его пальцев? Как так вышло, что эти пальцы начали поглаживать мои губы, а пытливый мужской взгляд, не отрываясь, заскользил по моему лицу, вызывая мурашки на коже?
Глубоко внутри меня образовался странный пульсирующий комок, от которого словно протянулись крепкие нити ко всем нервным окончаниям. Кожа стала невероятно чувствительной, она словно горела в тех местах, где Эйден меня касался… В глазах все туманилось, мозг отказывался работать, уступая главенство чувствам, которых я не знала и опасалась, а в голове осталась только одна мысль: лишь бы он не останавливался!
Я даже не заметила, как он оказался в опасной близости от меня. Подхватил, вырывая из кресла, окружая своим запахом и теплом. Я успела лишь тихо вскрикнуть, когда его губы накрыли мой рот. Они оказались на удивление мягкими и теплыми, и очень нежными, будто боялись спугнуть или причинить боль.
Наверное, я должна была закричать, ударить его, начать вырываться и звать на помощь. Так требовали законы того общества, в котором я прожила двадцать пять лет. Когда женщин намного больше, чем мужчин, они, в конце концов, начинают предлагать себя сами, но строгая мораль и суровые традиции внушали, что лучше остаться старой девой, вдовой или разведенной, но ни в коем случае не допустить незаконных отношений. Правила поведения вдалбливали в меня с помощью розги с самого детства, они были отработаны на уровне рефлекса, но почему-то именно в тот момент этот рефлекс не сработал.
Я безоговорочно подчинилась Эйдену, позволяя ему вытворять с моим ртом все, что ему угодно. Его губы раздвинули мои, упругий язык осторожно скользнул во влажную глубину. Его поцелуй был с привкусом вина, которое он пил за обедом, сладким и терпким одновременно.
Он обволакивал меня сладкой негой, тело ослабло, растеклось безвольной лужицей в его руках, все мысли улетучились. Остался лишь упоительный аромат сирени над головой, привкус терпкого дижестива и волнующая близость мужчины.
Я забыла обо всем на свете. Так целовать меня мог только Эйден. Как будто все это время я одиноко бродила во тьме, а он пришел – и мою вселенную залил солнечный свет. Как будто он взял меня за руку и вывел из мрачного подземелья на открытый простор; как будто он поднял меня на самый высокий пик, и я увидела целый мир, покорно лежащий у моих ног…
– Вы восхитительны, моя маленькая даханни, – выдохнул он мне в рот с коротки смешком и отстранился. – Боюсь, я теперь не смогу вас отпустить…
Руки мужчины еще крепче стиснули мою талию.
"И не надо!"– подумала я, утыкаясь носиком в твердое плечо. От мужчины пахло морем, солнцем и свежим ветром. В этом запахе легкие цитрусовые нотки смешались с бергамотом и ветивером, а еще чувствовался аромат тонко выделанной кожи. Этот запах хотелось вдыхать до бесконечности.
Внезапно, он подхватил меня на руки и я испуганно ахнула.
– Не бойтесь, – один уголок его губ дрогнул в усмешке, – я вас не съем. Вы такая пугливая, как новорожденный олененок.
Я решила, что лучше промолчать. Обхватила его руками за шею, прижимаясь щекой к тонкому сукну камзола, и расслабилась. Мы же в саду, на виду у всех, что он мне сделает? Разве что зацелует до смерти? Так я, вроде, уже не против…
– Куда вы меня несете? – осмелилась спросить.
Эйден наградил меня загадочным взглядом. Мой вес абсолютно не мешал ему шагать по аллеям вглубь сада, туда, где в тенистой прохладе слышалось журчание воды.
– Вы мне не доверяете, эйрина? – насмешливо поинтересовался он. – Не бойтесь. Я не разбойник из дамских романов и не посягну на вашу честь… Хотя надеюсь стать единственным претендентом на нее, – с придыханием добавил он, склонившись к моему ушку.
Я покраснела. Что я должна была сказать на это? Набить себе цену, намекая на кучу поклонников, которых нет? Или честно признаться, что от его близости у меня захватывает дух? Я не сделала ни того, ни другого. Кокетничать не научилась, а природная сдержанность не давала откровенничать.
Неожиданно, он свернул с главной аллеи, и я ахнула: прямо перед нами, в центре выложенной мрамором площадки, возвышалась ажурная беседка, выкрашенная в белый цвет. Яркая зелень увивала ее стенки, а сверху водопадом ниспадали сиреневые гроздья глицинии.
