Столица Вэлеи, Ольвиж, всегда славилась самыми разными развлечениями. Кабаре, публичные дома, зачастую два в одном, игорные дома. Нравы там изначально свободнее наших, но о таком… о том, что мне говорил Ирвин, я никогда не слышала. Разве что вспомнились слова Эрика про дом удовольствий: в тот вечер, когда он пришел за мной к Вудворду. Там прозвучало что-то о наручниках и исхлестанной заднице, но видимо, память вымарала это из моих воспоминаний за ненадобностью. До сегодняшнего дня.
— Официально он принадлежит женщине по имени Камилла де Кри, но Пауль Орман — один из завсегдатаев этого клуба, больше того, это заведение существует за его счет. С этой женщиной он состоит в постоянных отношениях, она живет в его доме вместе с маленькой дочерью.
Единственная опора, дверная ручка, по-прежнему обжигала ладонь, но держаться мне больше было не за что. Ирвин шагнул ко мне, шагнул вплотную, не позволяя мне отступить.
— Я совершил ошибку, Шарлотта. — Он заключил мое лицо в ладони. — Ужасную ошибку, когда ушел и оставил тебя рядом с ним, но теперь все будет иначе.
Опомниться не успела, пальцы Ирвина скользнули по моей щеке, а потом коснулись запястья.
— Я предлагаю тебе свое имя и свою защиту. После нашей помолвки Орман больше не посмеет к тебе приблизиться.
Что?!
— Ты предлагаешь мне стать твоей женой?
— Не сразу, разумеется. Я буду за тобой ухаживать и сделаю тебе предложение по всем правилам высшего света.
Я смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Наверное, случись такое еще неделю назад, я была бы без ума от счастья. Что изменилось теперь? Как минимум осознание того, что мы с ним совсем не знакомы. Мы не виделись шесть лет, в моей памяти все еще живет образ молодого человека, который вступил в ряды королевской армии и уехал в Рихаттию, а я… кто я для него? Девочка-подросток, которая страстно мечтает писать картины?
— Я не могу выйти за тебя замуж.
Ирвин нахмурился.
— Почему?
— Потому что мы не знаем друг друга.
— Не знаем? Шарлотта, я знаю тебя достаточно…
— Правда? — я сложила руки на груди. — И что же ты обо мне знаешь? Кроме того, сколько мне лет.
По традициям Энгерии будущим супругам было вовсе необязательно знать друг друга, зачастую вопрос о браке решался между родителями, особенно у аристократов. Будущие муж и жена едва ли танцевали вместе несколько танцев и перебрасывались парой слов в присутствии дуэньи или старшей (обязательно замужней!) родственницы.
Наверное, для Ирвина такое в порядке вещей, наверное, когда-то было и для меня.
До той ночи, которая все изменила. Я не собираюсь выходить замуж, как леди Ребекка — за того, кого видела несколько раз. Пусть даже за того, кому когда-то верила всем сердцем. Леди Ребекке я тоже верила.
— Мне не обязательно знать о тебе все, Шарлотта. Для этого у нас с тобой будет вся жизнь. Конечно, я не могу обещать, что мы будем жить на одном месте: по долгу службы меня могут направить в Рихаттию или Вэлею, или куда-нибудь еще. Но я сделаю все, чтобы ты была счастлива и ни в чем не нуждалась. Твоя репутация будет полностью восстановлена. У меня достаточно связей, чтобы о случившемся с той ужасной картиной просто-напросто забыли.
«С той ужасной картиной».
Он знал.
От этого почему-то стало еще больнее, гораздо больнее, чем если бы он просто мной не интересовался, ничего не слышал о той статье, почти разрушившей мою жизнь. Наверное, с этим я бы могла справиться, как справилась с поступком леди Ребекки, временно затолкав его поглубже на чердак воспоминаний и заколотив дверь. С этим, но не с таким. Он уехал в Вэлею, зная, что со мной происходит. Уехал, чтобы — что?
Чтобы узнать и рассказать мне о… специфических пристрастиях Эрика?
О том, что у него есть любовница, которая живет в его доме.
— Я не выйду за тебя.
— Ты что, не слышала, что я только что сказал? Он любит причинять женщинам боль, Шарлотта. Он из тех, кто получает удовольствие, наслаждаясь их болью во время близости. Ты хочешь стать одной из них?
Он развернул мою руку, потянул рукав наверх и замер. Непонимающе взглянул на меня: глаза его затягивало льдом, как озера зимой. Вот только почему-то в памяти сейчас стояла пронзительно-чистая, словно заполненная растаявшим небом река. Островок лета среди заснеженных берегов, и поцелуй, удивительно теплый, ударил в сердце навылет.
«С этой женщиной он состоит в постоянных отношениях, она живет в его доме вместе с маленькой дочерью».
Мне казалось, еще чуть-чуть, и я закричу.
— Уходи, Ирвин, — прошептала я, чувствуя, как все внутри переворачивается. — Уходи немедленно.
Отняла руку и указала ему на дверь.
— Меня не волнует, где ты был, и что ты узнал. Я не хочу больше слышать от тебя ни слова, — сказала жестко. — Мне пора. И тебе тоже.
Он больше не пытался меня коснуться, смотрел так, словно хотел что-то сказать, но не знал, что. Не знала и я, в голове набатом стучали его слова, отдаваясь глухими ударами сердца.
— Что с тобой стало, Шарлотта? — произнес он, наконец. — Что стало с девочкой, которую я знал?!
— Она повзрослела.
Я не представляла, что мой голос может звучать так холодно. Очевидно, не представлял и он, потому что взгляд его сверкнул яростью.
— Если опомнишься… — Он достал конверт и бросил на стол. — Здесь есть карточка с моим адресом.
Ирвин вышел за дверь, а я прислонилась к стене.
Меня не просто трясло, меня колотило.
Правда ли то, что он сказал?
Вспомнился жесткий взгляд Ормана, в котором клубилась ночь. Жесткий и страшный, проникающий в самую душу. Наверное, мне бы хотелось его забыть, но я не могла. В тот вечер, когда просила его отпустить меня, чтобы поговорить с герцогиней.
Сталь, оплетенная сетями тьмы.
С какой стати это вообще должно меня волновать? Его личная жизнь ни коим образом меня не касается, ра́вно как и его… увлечения.
Нет, Шарлотта, очень даже касается.
Касается куда больше, чем ты можешь себе представить.
Веревки на теле сейчас ощущались так, словно я была стянута ими под платьем.
«Мне хочется делать с тобой ужасные вещи, Шарлотта, — голос Ормана звучал так отчетливо, как если бы он находился рядом со мной, в мансарде. — И приятные. Безумно приятные».
Всевидящий!
Разве это может быть приятным?! Разве может быть приятной боль? Как вообще можно причинять боль тому, кого любишь?
Приложив ладони к пылающим щекам, пыталась унять бешено бьющееся сердце. Да, Шарлотта, куда-то не туда тебя понесло. Совсем не туда, особенно учитывая последнее. О какой вообще любви может идти речь? В дома развлечений ходят не за любовью, а за запретными удовольствиями, за тем, что нельзя позволить себе с нормальными людьми, с собственной женой или мужем.
