— Он шел по полу, — сказала я и поежилась. — Не летел, а именно шел. У него было жуткое лицо. Немыслимо жуткое… перекошенное от злобы и ненависти…
Эрик приподнял брови. Выразительно так приподнял, и я осеклась.
— Значит, лицо, — произнес он.
— Если ты сейчас опять скажешь, что у призраков не может быть лица…
— Не скажу, Шарлотта, — он сжал мои пальцы. — Зато скажу другое. Сколько времени тебе потребуется, чтобы набросать портрет?
Глава 11
В зале-мастерской, где под ногами было раскатано огромное полотно холста, пахло красками, графитом и вощеной бумагой. Окна здесь были огромные, какие могли бы быть в анфиладе королевского дворца. Арочные, пропускающие как можно больше дневного света, что в нашей профессии немаловажно. Но сейчас, хотя снегопад и унялся, тучи по-прежнему покрывали небо густой пеленой. Из-за этого трудиться над декорациями приходилось под электрическими лампами, которых здесь было бесчисленное множество.
— Шарлотта сегодня в ударе, — заявил Ричард, когда мистер Стейдж задержал на мне внимательный взгляд.
— Я вижу, — художник кивнул на проделанную мной работу. — Это чудесно. Но мне бы хотелось, чтобы ты находила время и для отдыха, Шарлотта. Творческому человеку просто необходим прилив сил для вдохновения.
— Она сегодня даже от обеда отказалась, — заявил Джон.
Я укоризненно посмотрела на него: ябеда! Но ничего не сказала.
— И уж тем более пища насущная, — мистер Стейдж улыбнулся. — Мне нравится, что ты подходишь к делу с таким энтузиазмом, но выкладываясь сверх меры очень легко сгореть. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Я улыбнулась:
— Мне это в радость и совсем не сложно.
Если не сказать больше. После случившегося мне нужно было занять мысли всем, чем угодно, лишь бы не думать о «Девушке». И не только: набросок, который я составила для Эрика, заставил его измениться в лице. Он долго смотрел на эскиз, а потом сообщил, что ему нужно срочно уехать. Сказал, что до его возвращения придется походить под защитной паутиной заклинания, которое не позволит призраку причинить мне вред. Попытки расспросить его о том, что это за человек и что за загадочная женщина может ему помочь, ни к чему ни привели: Эрик сказал, что все объяснит, когда вернется.
И ушел.
Точнее, уехал.
В Вэлею.
Оставив меня наедине с пустой тубой (растерзанную «Девушку он тоже унес с собой, сказав, что незачем мне на нее смотреть), и самыми разными мыслями. Например, о том, почему его взгляд стал таким ледяным и кого он узнал по наброску, почему он не может назвать имя женщины, к которой собирается обратиться, и о том, что в Вэлее его ждет Камилла с маленькой дочерью.
Понимая, что эти мысли сведут меня с ума, я углубилась в работу. Благодаря этому балкон второго этажа, лежавший отдельно (его предстояло прикрепить к фасаду уже после завершения и установки декораций) теперь выглядел не как кусок картона, а как самый настоящий балкон. Осталось доделать небольшие детали, на которые мне указывал мистер Стейдж. Если продолжать в том же ключе, сумею закончить сегодня.
— Мы сегодня отлично потрудились. Все, — художник сложил пухлые руки на слегка приподнимающем сюртук животе. — Поэтому можно уйти пораньше.
Пораньше?
— Снова собирается снегопад, — пояснил он, — и добираться домой будет очень сложно. Так что увидимся завтра. Спасибо всем!
Вздохнула и отправилась переодеваться: просить о том, чтобы я осталась одна в мастерской, не имело смысла. Начнутся вопросы, расспросы, а я к ним была не готова. Не готова признаться в том, что лишилась «Девушки», не хотела выслушивать сожаления, особенно самые искренние. Слишком велика была вероятность, что я просто-напросто расплачусь, когда Джон, Ричард или мистер Стейдж примутся меня утешать. Нет ничего страшнее, чем увязнуть в жалости к себе самой и в мыслях о том, чего изменить нельзя.
С «Девушкой» навсегда ушла частичка… нет, не моей души, моей жизни. Сумасшедшие бессонные ночи и перерывы, когда смотришь в окно, а пальцы горят от желания продолжать писать. Огни над Бельтой, ругань на соседнем этаже и пакости Илайджи. Разговоры с Линой. Аромат врывающегося в окно лета и высоченное небо, шелест листвы, сменяющей яркую зелень на огненные краски осени. Желание дышать полной грудью и парить над землей, когда все получается, раздражение — когда нет.
Каждая картина содержит чуточку больше, чем находится у всех на виду.
Убрала халат на вешалку, привела прическу в порядок и потянулась за пальто. Эрик сказал, что Тхай-Лао привезет мне книги, по которым я буду самостоятельно заниматься до его возвращения, но мне отчаянно не хотелось ехать домой. Стоило представить, как я поднимаюсь в комнату, и мне становилось не по себе. Ледяной сквозняк, впитывающийся в мое тело, как в губку, ощущение, что руки и ноги меня не слушаются, и страшный, свистящий шепот: «Змея… Должна… Умереть…»
Опутывающие меня сети защитного заклинания поначалу чувствовались, как легкая осенняя паутинка на коже, сейчас же и вовсе пропали. Нет, в словах Эрика (о том, что призрак больше меня не тронет) я не сомневалась, но воспоминания по-прежнему заставляли внутренне содрогаться. Вчера я ушла на Грань, поэтому смогла увидеть это существо, а если оно просто будет рядом, будет парить надо мной, когда я засыпаю или сижу перед зеркалом?
Б-р-р-р.
Б-р-р-р, но ехать мне, по большому счету, особо некуда.
Разве что к Эби, только вряд ли меня теперь пустят на порог дома Фейберов. Признаться, на тот порог мне самой не особо хотелось: даже мимолетная возможная встреча с леди Ребеккой вызывала желание держаться от особняка виконта подальше. Не представляю, что я могу ей наговорить, не представляю и представлять не хочу.
Если бы можно было переночевать в мансарде, я бы так и сделала, но ключи я уже вернула хозяину вместе с полным расчетом. Наверняка, туда уже кто-то заселился, и…
Миссис Клайз!
Улыбчивая сухонькая старушка, боящаяся паровых котлов и электричества. Старушка, которой я подарила картину с зонтиками, и которая всегда была не прочь поболтать на лестнице (со всеми, кого встречала), чем вызывала раздражение у большинства соседей. Она останавливалась, немыслимым образом перегораживая своей хрупкой фигурой ступеньки, и говорила обо всем на свете, начиная с погоды и заканчивая новостями, почерпнутыми из газет. Последних у нее в квартире, кстати, было бесчисленное множество: она их не выбрасывала, а раскладывала по углам, из-за чего их частенько подъедали мыши.
С тех пор, как умер ее муж, она осталась одна (детей у них не было), поэтому пообщаться миссис Клайз любила.
Решено!
Поеду к ней в гости. Только куплю чего-нибудь к чаю: если правильно помню, она любит пироги с вишневым вареньем.
Улыбнувшись своим мыслям, поправила шляпку, распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с Ирвином.
