— Может, нам стоит оставить шутки в сторону до более подходящего момента, — он понимал, что сказал грубость, но не собирался извиняться. Извинятся — значило не уважать раненых… и Грейс.
Конлан посмотрел на него мгновение, о чем-то размышляя, а потом кивнул.
— Алексиос прав. Но я снова должен спросить, к кому относится это «мы»? Мы ничего не слышали о расследованиях по Отступникам. Проводимых людьми.
— Если бы вы о нас узнали, то это значило, что мы не справились с нашей задачей, — возразила Тиернан. — Мы — репортеры-ищейки и не работаем на виду. Мы собираем источники, факты и важные улики. Тогда и только тогда мы опубликовываем историю. Это будет самая великая история в моей карьере, когда ее напечатают.
Алексиос решил попытаться блефовать.
— Мы также слышали о тебе, репортер. Мы знаем, что ты — искательница славы, которая полагает, что Пулитцер — ее второе имя. Мы слышали, что на тебя нельзя положиться, и ты небрежна. Зачем нам вообще работать с тобой?
На мгновение, так быстро, что Алексиос чуть было не упустил этот момент, темные глаза Тиернан затуманились и ни на чем не концентрировались.
— Это — ложь, — сказала она жутко спокойно. — Вы никогда обо мне не слышали, и вы также не слышали о моем расследовании. Вы не знаете, кому доверять и переживаете за вашего друга.
— Есть еще кое-что, — сказала она, повернувшись к Конлану. — Вы опасаетесь, что то, что он, Джастис, сделал с тем археологом, будет иметь последствия для Атлантиды. Ужасные последствия.
Внезапно она моргнула и немного вздрогнула, словно птица, стряхивающая капли воды с перьев. И снова улыбнулась, внезапно побледнев.
— Не пытайтесь блефовать с игроком в покер.
В воздухе повисло тяжелое молчание. Что-то странное только что произошло, но Алексиос не был уверен, что именно. Все его чувства говорили ему, что Тиернан — всего лишь человек.
Но такими же людьми были Квинн и Райли. Люди и анэши. Первые эмоциональные эмпаты за тысячелетия. Эрин — певчая драгоценных камней. Никто больше не удивлялся странному.
— Ладно, давай предположим, что ты говоришь правду, — сказал Конлан. Он указал на карту. — Покажи нам.
Тиернан быстро указала около дюжины многолюдных областей.
— Все эти. Культ Алголагнии вовсю занимается набором членов. К несчастью, их понимание набора очень напоминает вербовку солдат.
Вэн крепко выругался на древнеатлантийском, без сомнения из уважения к Тиернан. Несмотря на язык, значение это было ясным.
— Так ты говоришь…
— Что это не добровольное вступление, — закончила предложение девушка. — Не так уж много людей, что бы вы ни думали о нас, людях, подписываются на то, чтобы их мозги превратили в пюре.
— Очень яркая картина, но как интерпретировать данное сравнение? — спросил Конлан. — Ты говоришь, что Анубиза и ее приспешники порабощают людей? Как бы мерзко это не звучало, но это — временное явление. Мы видели подобное веками, тысячелетиями.
— Тут нет ничего временного, — решительно ответила Тиернан. — У нас есть доказательства явного, постоянного искривления мозговых процессов. С нами работают нейрохирурги, специалисты по мозгу и нейропсихиаторы. Магнитные томограммы мозга пострадавших совсем отличаются от снимков людей, прошедших лишь временное порабощение.
Она запнулась, посмотрев на всех них по очереди, как будто чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
— Анубиза создает армию людей-рабов с поврежденными мозгами, которые никогда в жизни не вернутся в нормальное состояние. Она играет в судоку
[24]
с нашими мозгами, и кто-то должен положить этому конец.
Если только она не была актрисой, лучшей, чем Алексиос видел когда-либо на сцене, Тиернан говорила правду. Страсть и боль в ее голосе едва ли заставили ее сорваться, но в этой женщине был стержень. Сталь, закаленная в насилии, а не в огне, тем не менее, у нее был этот стальной стержень.
— Расстроенный разум можно излечить, — сказал Конлан.
Вэн посмотрел на него.
— Звезда Артемиды? Но это…
Конлан легко махнул рукой, сбивая брата с мысли.
Вэн прищурился, но послушался. Потом ударил кулаком по столу, испугав их всех.
— Всё возвращается к ней, — рявкнул он. — Как же вселенная настолько потеряла равновесие, что Посейдон лениво сидит в сторонке, позволяя вампирской богине играть в кости на будущее трех рас?
— Ты святотатствуешь, нужно отметить, хотя не могу не согласиться, — сказал Конлан.
— Может быть, сейчас нам следует сосредоточиться на том, в каком направлении нам можно участвовать в этой битве, а не сетовать на действия Богов.
Тиернан тихонько вздохнула.
— Вы говорите, что Анубиза — в самом деле богиня? А Посейдон — вы имеете в виду мифического морского бога? — она прищурилась. — Я пришла к вам с настоящей проблемой, с настоящей информацией о вашем друге, ожидая реальной помощи. Вы так понимаете шутки? Давайте покормим сказками человека?
Алексиос взмахнул рукой, указывая на комнату, в которой они стояли.
— Ты в Атлантиде, Тиернан Батлер. На мифическом потерянном континенте Атлантида, как называют его тебе подобные. Ты, правда, желаешь отрицать существование морского бога, когда находишься в этой реальности, глубоко на дне океана?
Тиернан открыла было рот, чтобы ответить. Потом резко закрыла его. Через мгновение она улыбнулась, и им довелось увидеть ту беззаботную женщину, которой она была в не такие тяжелые времена.
— Ты действительно прав.
Потом улыбка пропала.
— Твой другой друг… тот, что вроде сошел с ума в Бостоне. С ним всё в порядке?
Алексиос посмотрел на Конлана, который кивнул.
— Бреннан в порядке и не помнит о своем нехарактерном поведении. Однако мы решили, что его следует держать от тебя на расстоянии, так как что-то в тебе заставляет его реагировать… враждебно.
— Черт побери, вы ребята умеете красиво выражаться, — протянула она, внимательно глядя на них. — Враждебно реагировать. Интересно вы завернули.
— У нас нет сейчас времени рассматривать это, даже если бы мы склонны были подумать об этом, — рявкнул Вэн. — Бреннан не будет находиться поблизости от тебя. А ты останешься в Атлантиде, пока мы тебя проверяем.
Прежде, чем она успела возразить, что было ясно по ее губам, Вэн криво улыбнулся.
— Проверка фактов, проверка фактов, проверка фактов? Прямо с твоих губ ко мне в уши.
— Ладно, — ответила она. — Думаю, что соглашусь, так как другого выхода нет. Я даже не знаю, как мы здесь оказались, а дворцовые слуги не слишком-то близки к человеческой пленнице.
