— Это не Сен-Бартоло, но это другой вариант картин Popol Wuh
[35]
, — сказала она. — О, Джастис, почему об этом никто не сообщил? Это же такая важная находка!
Он подошел к ней, и она поняла, что свет исходит из сферы, сияющей на его ладони. Он поднял ее вверх, как фонарь, и наклонился, чтобы вместе с ней осмотреть первую стену.
— Popol Wuh?
— Это миф майя о сотворении. Их создатель, Кукуматц, мать и отец всей жизни, сначала сотворил людей из глины и грязи. Но они были слабыми и растворялись в воде. Ты видишь вот это первое изображение человека, растворяющегося в реке?
Он кивнул и указал на следующее изображение, судя по всему испытывая такое волнение.
— А это? Человек, вырезанный из дерева?
Она кивнула, рассеянно коснувшись рукой своей деревянной рыбки.
— Да, Кукуматц затем пытался сделать людей из дерева, но у них не было ни сердца, ни разума, так что они не могли возносить хвалу своему создателю. Ты знаешь, что подобное никогда не нравится Богам.
Она улыбнулась ему, но Джастис полностью сосредоточился на изображении.
— Я иногда вырезал фигурки, которые словно могли взлететь или уплыть, но, разумеется, у них тоже не было ни сердец, ни ума, — прошептал он.
Кили подумала о том, как ее рыбка и видения Джастиса помогли ей пережить сложные ситуации.
— Я видела твои фигурки, и я бы не была так уверена в том, что у них нет сердца и разума.
Он повернулся к ней лицом, держа энергетический шар. В неярком свете она видела его черты и поняла, что каким-то образом, хотя они знакомы так недолго, ее сердце запомнило его лицо. Она затаила дыхание, опасаясь того, что он мог увидеть на ее лице.
Он мгновение смотрел на нее, потом покачал головой.
— Я не понимаю. Как ты могла увидеть мои фигурки? Я отдавал их, как только заканчивал их вырезать.
Она сжала рыбку. Кили хотела ему сказать, хотела дать ему понять, как много он значил для нее все эти годы. Но что-то остановило ее. Ее рациональная часть.
Им нужна была вода. Им необходимо было найти Звезду Артемиды и помочь Джастису исцелить его поврежденный разум.
Потом она сможет рассказать ему забавные истории о деревянной рыбке и не дать ему догадаться о том, как много значили для нее простая фигурка и видения о древнем воине.
Она разжала пальцы и выпустила фигурку.
— Я не знаю. Мне жарко и я устала, вероятно, я вспомнила, что мне говорил о фигурках Лайам, — сказала она, принужденно рассмеявшись. — Ладно, посмотри на это. Последняя успешная попытка: Кукуматц смешал белую и желтую кукурузу, крупу и создал людей из плоти и крови. На сей раз это сработало. В культуре Майя один из важнейших богов — Бог Кукурузы, изображенный на той стене.
Он посмотрел на вторую стену, отвлекшись от фигурок.
— Это напоминает тебе то изображение Бога кукурузы, о котором ты нам рассказала, на нем так же была нарисована Анубиза?
— Да! Да, это тот же художник. Или группа художников. Я почти в этом уверена. Разумеется, без сравнительного изучения фотографий, я не могу быть… — она покачнулась и почувствовала волну головокружения, начала задыхаться, не в состоянии вздохнуть.
Он схватил ее за талию.
— Кили? Тебе нехорошо?
Она отбросила волосы с лица и попыталась вздохнуть, но жара и обезвоживание, вероятно, вместе с событиями этих нескольких дней, одержали над ней верх. Он отпустил энергетический шар, взял ее на руки, и вышел из комнаты к входу в пещеру, где воздух был посвежее.
Она наклонилась, медленно, размеренно дыша, пока головокружение и гипервентиляция не прошли.
— Я в порядке, — наконец сказала она. — Только мне, правда, нужна вода.
Он неожиданно улыбнулся.
— Хотя нереид всё еще прячется от меня или просто восстанавливается, потратив столько энергии, я чувствую, что мои атлантийские силы ко мне возвращаются. Если ты хочешь воду, моя Кили, то ты ее получишь.
Он вышел из пещеры и остановился посреди поляны, расставив ноги и подняв руки в воздух. Солнечный свет лился на него, как будто он сам был первобытным богом, вернувшимся к своему народу и готовым получать преклонение и уважение. Он был прекрасен, суров и примитивен. Что-то глубоко внутри нее встрепенулось, тронутое его видом. Ее груди покалывало, а соски затвердели, желая его прикосновения. Ее бедра напряглись, а местечко меж ними увлажнилось, готовя ее, словно какую-то девственницу, в жертву древнему сластолюбивому богу.
При этой мысли ее лицо запылало, и она попыталась напомнить себе о биологической необходимости, которая заставляла женщин увлекаться сильными мужчинами в опасной ситуации. Она была ученым. Она не должна была поддаваться чему-то настолько первобытному.
И пока Кили пыталась сопротивляться непреодолимому зову его сексуальности, он посмотрел ей прямо в глаза, оторвав взгляд от неба. Его глаза стали темными, в самом центре зрачков поблескивали сине-зеленые огоньки.
— Посейдон, услышь меня, — позвал он голосом, напоминающим бурные волны и ураганные ветра, не отводя взгляда от нее. — Дай мне воду, чтобы она принесла жизнь и здоровье моей женщине.
— Я не твоя женщина, — прошептала она, но на сей раз, даже сама не веря своим словам. В этот момент ветра кружили вокруг Джастиса, как тайфун, энергия потрескивала вокруг него, похожая на миниатюрные разряды молнии серебряного, зеленого и голубого цвета. Она не могла ему ни в чем отказать.
— За Посейдона, — прорычал он, откидывая голову. Его коса расплелась, и длинные пряди волос различных оттенков синего развевались вокруг его лица и плеч, танцуя на ветру.
Она посмотрела вверх, туда, куда смотрел он, даже не сомневаясь в его способностях. Он призвал воду, значит, она появится. Она это знала, и когда изгибающиеся спирали кристально чистой воды понемногу начали спускаться к нему, она радостно рассмеялась.
— Приди ко мне, Кили, — сказал он, и жар его глаз жег ее, пока она не захотела сорвать с себя одежду и броситься на землю перед ним. Словно язычница, предлагающая себя взять ее прямо в водопаде, который он создал. Но вместо этого она прошла вперед, сжав руки в кулаки, остановившись рядом с ним.
Он рассмеялся и крикнул еще одно слово, красивое слово, значения которого она не знала. Вода пролилась весенним дождем, спадая на них, попадая в открытые рты, стекая по шеям, пропитывая их грязную одежду. Кили закрыла глаза и подняла лицо к дождю, смеясь, насыщаясь чистой, сладкой водой. Она никогда не пробовала настолько чистой воды. Чище горной весенней воды, чище, чем самая дорогая вода в бутылках.
Она глотала капли дождя, падающие ей в рот, а потом, наконец, насытившись, она открыла глаза и улыбнулась ему, капельки дождя свисали с ее ресниц.
