Грета наблюдала за тем, как гончие постепенно теряются из вида, как огонь уходит вслед за Обероном. Покидает ее, решил выловить всех, чтобы не причинили вред его семье.
“Потому и нервничал, когда мага увидел. Потому Зверь и сказал, чтобы Оберон сам решил, спасать их или нет”.
– О чем думаешь, колдунья?
– Какого черта вы со мной болтаете? Дел других нет?
– Боюсь, что больше нет. Говорю же, Викар недоволен будет. Граф ушел, монстров моих сейчас испепелят. Вы вот только остались.
– В смысле?
– Думаю, что бы с вами такое сделать, чтобы хоть историей Викара развлечь. А? Что думаете?
Грета ничего не ответила. Она стояла в кругу огня, была примерно такой же силы, что маркиз. Все должно быть хорошо. Справится.
– А знаете, – он обошел круг, – выходите оттуда.
– С чего вдруг?
– Просто посмотрим, как Огненный медведь спасать будет прекрасную даму. Хорошая история. Можно будет балладу сочинить.
– Я не пойду.
– Пойдешь, – маркиз начал молиться.
Грета знала, что пытается он обратить существо в чудовище, но не было никого поблизости, к тому же через огонь Оберона никто не пройдет. Вдруг над ее головой треснули ветки. А потом сверху грохнулось лохматое зубастое чудо, еще недавно бывшее той самой синеглазой белкой.
– Ах ты, гад! – Грета отошла к краю круга и выбросила на белку сеть.
– О! Магия, – удивился маркиз. – Как чудно. За эту новость Викар точно помилует.
– Придурок! – крикнула Грета, закручивая монстра сетью.
– Ага, – кивнул маркиз и, схватив колдующую Грету, рванул на себя. – Попалась!
Как только она повалилась на землю, огонь Оберона погас, а маркиз заржал, пытаясь удержать колдунью на земле.
– Пусти!
– Все, все, спокойнее, – смеялся маркиз, поднимаясь. – Беги, герцогиня. Смотри только, в лесу этом бродит много голодных монстров.
Грета оттолкнула его и побежала в сторону, где последний раз видела Оберона. Его нигде не было. Только обглоданные огнем ветки и дымящиеся собаки, лишенные магии.
– Удивительно, – шла Грета, рассматривая лес, – вроде и был пожар, а вроде и нет.
Она подняла голову, пытаясь рассмотреть, дошел ли огонь до птиц. Но никого не было. Разлетелись все. Тихо в лесу. Пахнет дымом и паленой шерстью.
– Оберон! – крикнула Грета. – Где ты?
Позади хрупнули ветки, Грета обернулась и встретилась с голодными глазами измененной гончей. Позади магической псины весело улыбался маркиз.
– Ну, ты и тварь.
– Весело прогуляться, герцогиня, – поклонился маг и ушел.
Напротив Греты скалился злобный монстр, с которым сетью так просто не справиться. На бегу и того сложней.
“А бежать придется, – подумала Грета и рванула, бросив в чудовище россыпь мелких камней с песком. – Вначале ветер. Выбрать дерево покрепче и успеть забраться”.
Тварь уловка надолго не задержала, но хоть что-то. Грета домчалась до первого крепкого дуба и поползла вверх, хотя в платье это было крайне сложно сделать. Хорошо, что маркиз создал пакость из собаки, а не из кошки или птицы какой-нибудь. Монстр кружил вокруг дуба, бросался на него, рвал когтями, но добраться до ветки, где примостилась Грета, не мог.
– Отлично, – выдохнула Грета. – Теперь просто дождусь Оберона и все. Во дворец. Никаких больше турниров и прогулок по лесу.
Псина еще раз прыгнула на дерево, пытаясь ухватить Грету за платье, а потом вдруг прижалась к земле, заскулив.
– Что это? – наклонилась Грета, не понимая перемены в чудовище.
Ее дуб качнулся, а потом начал трещать, отчего псина дала деру с протяжным воем. Грета же вцепилась в ствол, не понимая, что происходит с ее укрытием.
– Надеюсь, эту гадину демоны утащат в свое логово! – услышала она в листве Верна и оцепенела.
– Что, колдунья, пришли за тобой, – смеялся уже знакомый ей голос Зверя.
Дерево в последний раз хрустнуло и рассыпалось, а Грета полетела вниз в неизвестно откуда взявшееся в этом месте болото. Плюхнулась. Поднялась, пытаясь вытянуть ноги, застрявшие в трясине, стала озираться.
“Где я? Не лес это. Другое место. Серое все кругом. Так не бывает в мире”.
– В мире живых, – прошептал знакомый голос за спиной.
Грета обернулась, но никого не было. Лишь серое марево и топкое болото.
Из этой самой топи вдруг начали подниматься зубы. Тогда колдунья сообразила, что стоит в центре чьей-то огромной пасти и сейчас, именно сейчас, эта пасть захлопнется.
– Я не хочу! – крикнула Грета.
– А что отдашь за спасение? – поинтересовался голос.
– Я…
– Грета! – ворвалось в хмарь слепящее пламя.
Грета зажмурилась и тотчас почувствовала, что лежит на земле. Приоткрыла глаза. Оберон. Обломки дуба и отчего-то лютый холод.
– Оберон, – еле выговорила Грета, стуча зубами. – Почему так холодно?
– Холодно, – кутал ее в свой плащ перепуганный рыцарь. – Там холодно. Нет там места теплу, Грета. Ничего, ничего, немного пробыла. Сейчас согреешься.
Но Грета не могла согреться. С каждой минутой жизнь уходила из нее. Мысли стали бессвязными и пустыми. Она смотрела на летнее небо и думала, как забавно заледенеть в такую жару. Грета усмехнулась, а Оберон прижимающий все это время ее к себе, тихо сказал:
– Грета, вы умираете.
– Тоже мне новость, – простучала зубами колдунья.
– Я не позволю.
Она перевела взгляд с неба на рыцаря.
– Я вас люблю. Я вас согрею.
– Нет! – хотела оттолкнуть его Грета, хотя сил двигаться уже не было. – Вы ведь… Вас больше не будет.
– Зато будете вы, – улыбнулся Оберон своей особенной обезоруживающей улыбкой.
Наклонился к Грете и, прошептав в губы: “Я вернусь к тебе молодой рощей”, – поцеловал.
Глава 17
Когда Грета проснулась, все еще чувствовала жар поцелуя. Она провела по теплым губам, привыкая к мысли, что больше никогда его не увидит.
Ливень стучал по стеклу, и в королевской спальне было хмуро и холодно. Лишь тепло поцелуя все еще лучилось на губах, подчеркивая, как же одиноко ей, Грете, в этой спальне.
Проплакавшись, она позвала служанку, а в комнату влетела объятая трепетом Вива. Начала тараторить про пошатнувшееся здоровье королевы и как они все переживали.
Здоровье королевы в самом деле не радовало – раздирающий легкие кашель и гудящая головная. Но Грете это было совершенно неинтересно. Сейчас нужно было понять, что произошло, пока она валялась в кровати. Попросила подать ей воды, чтобы умыться, и спросила:
