– Пойдемте, вы сыграете мне на фортепиано, – поднимаясь по лестнице, сказала девочка, – особенно те места, где я сфальшивила. Хочу исправиться.
Я не успела ничего ответить, так как дверь открылась и навстречу нам вышла герцогиня под руку с Робертом.
– Что-то долго вы гуляли! – сказала герцогиня, – не замерзли?
– Нет, мама, мы кормили птичек, а потом пошли в конюшню и катались на Айле, – глаза девочки округлились от восторга.
– Катались? В такую-то погоду? На ком вы катались? Айле? Кто это?
– Это лошадка мисс Анны, – глядя на меня, сказала Кэтти, – правда красивое имя?
– Красивое, мисс Анна не могла назвать не красиво, – появился в дверях Норман, и мельком взглянул на меня.
– Наконец то ты собрался, – с укором сказала герцогиня.
– Что-то долго ты прихорашивался, прям как барышня перед первым выходом в свет, – засмеялся Роберт.
– Пойдемте, а то приедем поздно, карету придется ставить далеко от входа, – мрачно сказал Норман и пошел вперед, не оборачиваясь.
– Я хочу скорее вырасти, чтобы тоже ездить на такие приемы, – мечтательно, сказала Кэтти, – дамы в красивых платьях, кавалеры во фраках, оркестр играет.
– Скоро вырастешь, – погладила я девочку по голове, – и все балы будут подвластны тебе.
– Давайте поиграем на фортепиано немножко.
– Пойдем.
Мы с Кэтти зашли в холл, где нас встретила Марта.
– Как прогулка? – спросила домоправительница.
– Хорошо, только похолодало.
– Сейчас скажу миссис Розе, чтобы подала горячего чая, – сказала Марта.
– И вкусных булочек или печенья с джемом, – добавила Кэтти.
В гостиной было тихо, только в камине потрескивали поленья. Кэтти сразу же села за фортепиано. Я принялась анализировать ее ошибки в игре и исправлять их. Девочка внимательно слушала. Прошло около получаса, Донна принесла поднос с душистым чаем и мягкими булочками с джемом и клюквой.
– Мисс Анна, пойдемте пить чай, я здорово проголодалась.
– Мы уже все ошибки исправили, так что самое время насладиться ароматным чаем.
Мы пили чай и уминали булочки за две щеки.
– Вот вы где, – вошла в гостиную Сьюзан, – а я уже на конюшню сбегала, а вас там нет.
– Мы играли, а теперь пьем чай, – сказала девочка, хотя Сьюзан и сама все поняла, – иди к нам, смотри какие аппетитные булочки, – пригласила девочка горничную.
– Спасибо, но я уже на кухне пила. Я пришла забрать тебя, Кэтти, поиграть в детской. Роберт привез тебе новую игрушку…
– Когда? Почему мне ничего не сказал? – перебила Сьюзан девочка.
– Вы гуляли, и он отдал мне. Пойдем, посмотрим.
– Мисс Анна пойдемте с нами.
– Я приду позже, – сказала я, – пойду в библиотеку немного почитаю.
22
Мне хотелось побыть одной. Я зашла в библиотеку, взяла первую, попавшуюся под руку, книгу и удобно устроилась в шикарном кожаном кресле.
Перевернула несколько страниц, но не читала. Не могла. Мысли были совершенно другие. Раньше чтение меня спасало, а теперь что-то произошло, что-то изменилось во мне, даже читать не могу. Все мысли о Нормане. Точнее о том, что, возможно, именно в эту минуту он танцует с Эмилией. Держит ее в своих объятьях. Ее, не меня. Как мне хочется оказаться сейчас рядом. Танцевать с любимым Норманом. Он великолепный танцор. Ощущать его руки у себя на талии. Такие крепкие, и в тоже время, такие нежные. Почему Эмилия, а не я? Почему? Да потому, потому, что Эмилия, дочь барона, светская дама, а я кто? Нищая сирота, воспитанная сестрами в монастыре, пусть даже самом престижном. Мне никогда не стать такой, как Эмилия. Такой знатной, я имею ввиду. А Норман он никогда не женится на мне, хоть я вижу, что нравлюсь ему все больше. Но будущего у нас нет. Совместного будущего нет. А как хочется. Сколько я мечтала холодными зимними вечерами, лежа под тоненьким одеялом, выйти замуж за такого хорошего и любящего молодого человека. Тогда, в монастыре, все казалось проще. Встретились, полюбили, поженились, несмотря ни на какие условности. В реальной жизни все гораздо сложнее. Я перевернула страничку книги. Шекспира я люблю. Но сегодня читается с трудом. И все же я отогнала грустные мысли и вчиталась в строки произведения. Некоторое время я читала. Потом закрыла глаза и положила голову на спинку кресла. Вот и Шекспир описывает любовные перипетии между героями. Ромео и Джульетта – молодые люди, влюбленные друг в друга. Хотя, они и стоят на одной ступеньке социальной лестницы, но тоже не могут быть вместе. Родители против. Как могут быть родители против счастья своих детей, не понимаю.
Я услышала, как открылась дверь в библиотеку. Наверное, Кэтти не дождалась меня и отправила Сьюзан на поиски. Открыв глаза, я увидела Нормана. Он стоял и смотрел на меня. Я поспешно встала. Герцогиня позволила мне пользоваться ее библиотекой, но я старалась взять книгу и подняться читать к себе в комнату. А сегодня все уехали на бал, вот я и осталась в библиотеке.
– Сиди, зачем подскочила? – сказал Норман, подходя ко мне, – что ты читаешь? У тебя такое озабоченное выражение лица, – Норман сел на перила кресла.
– Шекспир, «Ромео и Джульетта», – сказала я, показывая обложку книги.
Норман так близко. Его рука касается моего плеча. По телу идет легкая дрожь. Но почему он приехал так рано? Да еще сам, без герцогини и Роберта. Что-то случилось. Он такой печальный и жалкий, что так и хочется приласкать его. Водоворот мыслей кружился в моей голове. Я осторожно дотронулась до его руки. Норман взглянул на меня и улыбнулся. Но улыбка получилась какая-то натянутая.
– Что случилось, сэр Норман? – набравшись смелости, сказала я, – вы вернулись рано и один?
– Я с самого начала не хотел ехать на этот бал, – Норман встал и нервно зашагал по библиотеке, – лучше бы я остался дома с тобой, – юноша присел на пол возле моего кресла и положил голову мне на колени.
– Ну что вы, – тихо произнесла я, и погладила Нормана по голове.
– Я уже много раз говорил тебе, как мне хорошо с тобой милая Анна, – он поднял голову и взял мою руку и начал покрывать ее поцелуями, – давай договоримся, – оторвавшись от руки, сказал Норман, – когда мы наедине называй меня просто Норман.
В моей душе ветром разгуливало смятение. Как это я буду называть его просто Норман, на «ты». Только близкие люди, могут называть так друг друга. Но мы то… Мне приятно, и я бы с радостью стала его так называть, это бы сблизило нас еще больше. Я чувствую, что невидимая ниточка уже связывает нас довольно крепко. Но нужно ли это мне? Я привыкну, а потом где-нибудь среди людей, назову его так, чем поставлю нас в щекотливое положение. Видимо, борьба чувств отразились на моем лице.
– Ты знаешь, Аннушка, мне хорошо только с тобой, – поднимаясь, сказал Норман, – и я не могу ничего с собой поделать.
