– Если ты есть… если ты помнишь меня, если ты жив – приди ко мне, спаси меня! Если ты умер – улыбнись мне со дна колодца, который должен стать мне могилой, – и я с радостью брошусь в объятия смерти, потому что это будут твои объятия! – взмолилась она и медленно выпрямилась, вдруг заметив, что звезды неудержимо меркнут.
О боже мой, ведь ночь уж миновала! Как скоро…
Варя прижала руки к малодушно затрепетавшему сердцу.
– Отпусти же прегрешения предков нам, отпусти и те, которые мы сами совершили, – прошептала холодеющими губами, не понимая, Христа молит или Браму…
И обмерла, услышав ужасающий, чудовищно громкий в предрассветной тиши скрип отворяемой двери.
«Никто не может войти в Башню Молчания, кроме нассесаларов!» – вспомнила Варя.
Значит, кто-то заметил ее на вершине башни. И сейчас появятся палачи.
Нет! Она метнулась к колодцу и уже наклонилась над краем, как вдруг кто-то вцепился в нее – пальцы впились в кожу, в тело, удерживая на этой грани между жизнью и смертью, подтягивая к жизни, и пробормотал:
– Погоди! О боже мой! Это я, я!
Варя взглянула ему в лицо, и, хоть край тюрбана нависал надо лбом, затеняя глаза, она подумала, что это не индус: так безудержно, ослепительно может улыбаться только светлоглазый северянин. Потом она осознала – да нет, не может быть! – что он говорил по-русски. И слезы так и хлынули из ее глаз, прежде чем Варенька успела рассмотреть это лицо и узнать его.
– Аруса! – прошептала она, а он пробормотал, задыхаясь:
– Ну да, это я, я, Василий! – и прижал ее к себе так крепко, словно он был покрывалом, в которое хотел завернуть все ее нагое тело.
Жизнь Мертвого города
Через реку они переправились в корзине.
Уже близился полдень, и Вареньке показалось, что солнце напекло ей голову до морока, когда она увидела это овальной формы сооружение из бамбуковых палок и толстого тростника, изнутри обтянутое буйволовой кожей, крепко сшитой множеством стежков. Корзина была огромная: как сказал полуголый перевозчик, она вполне могла вместить четырех толстяков, не то что трех сагибов. Это, конечно, была злая насмешка, назвать их господами, ибо выглядели желающие переправиться – краше в гроб кладут: одеты в какое-то старье, вдобавок сами они были грязнее самой грязи, чтобы не бросаться в глаза своей белой кожею. То есть это Варя с Василием так ужасно выглядели, а их сопровождающий, ничтоже сумняшеся, отправился бы и на прием к радже в своих белых шароварах и белом тюрбане с мрачно мерцающим павлиньим пером. С той же невозмутимостью он воссел в плавучую корзину и приглашающе махнул остальным.
Варя не стала чиниться – полезла. Сари пришлось задрать чуть ли не выше колен, однако тем старательнее она закрывала лицо. Ей чудилось, что взгляд черных матовых глаз так и ощупывает ее черты, перебирает каждую прядь волос. Разве не довольно, что он увидел ее обнаженной на башне? И что теперь еще желает разглядеть?.. И хотя именно он жестом факира вынул откуда-то одеяние для Вареньки – словно бы соткал из воздуха, потому что откуда еще могло оно взяться на Башне Молчания?! – девушка не переставала чувствовать, что сквозь ткань незнакомец пытается разглядеть ее тело.
Вдобавок Варю не оставляло ощущение, что она уже видела этого человека прежде. Ну что же, если именно он спас ее после укуса змеи в саду магараджи, значит, все-таки он из числа слуг владыки Такура. Среди них, очевидно, Варя его и заметила.
Впрочем, Варя предпочитала смотреть на Василия, который как раз забрался в корзину. Лицо его было спокойно, на Варю он глаз не поднимал.
Получается, ничего, ну совсем ничего не значат объятия, в которые он заключил Варю там, на Башне. Все-таки считал ее погибшей, все-таки искал без надежды на удачу. И поцеловал он ее просто как всякую соотечественницу, попавшую в беду. Окажись она даже почтенной старушкою…
Варя гнала от себя мысль, что почтенная старушка вряд ли бросилась бы на шею своему спасителю с таким пылом, с каким бросилась она…
В эту минуту перевозчик столкнул в воду хрупкое плавучее сооружение. Пассажиры только успели ощутить себя жалкими опавшими листками во власти бурного потока, когда лодочник и его помощник, столь же широкоплечий и столь же скудно одетый, бросились в реку и поплыли, то и дело подталкивая перед собой корзину.
Да… это было не то путешествие, когда скучающие пассажиры бросают ленивые взгляды на лениво проплывающие мимо берега!
Чертова коробочка непрестанно вертелась, будто юла, и, когда суденышко пристало, Василию пришлось нести Варю, а она уронила кружащуюся голову на его плечо, чувствуя себя бесконечно слабой – и бесконечно счастливой.
Она ощущала, как ритмично движутся его мускулы, слышала его дыхание и стук его сердца. Она боялась, что ему станет тяжело и он поставит Варю на землю, однако он шел и шел – так легко и размеренно, словно его ноша была невесомой, и постепенно она вздохнула свободнее.
Силы к Варе не возвращались, но постепенно она обрела способность думать связно.
Она уже не была уверена, что нападение тхагов-душителей подстроил магараджа. Он слишком многим рисковал: все-таки Реджинальд – видный чиновник Ост-Индской компании, а магараджа изо всех сил старается поддерживать наилучшие отношения с англичанами. А вот этот индус, вдруг ставший неразлучным спутником Василия, знает если не все, то очень многое. Ведь именно он открыл, что Варю следует искать на одной из Башен Молчания, и задержали спасителей только расспросы, на которой в тот день свершалось погребение женщины.
Откуда он узнал? Кто его надоумил? Кто осведомил его о намерениях неведомых лиходеев?.. Если только он с самого начала не находился в их числе, затем переметнувшись на сторону жертв. Этим и другим подобным вопросам надлежало остаться без ответа. Делать было нечего – пришлось принять очень простое и удобное объяснение: если есть в Индии каста, посвятившая себя убийству, то почему не быть другой – посвятившей себя спасению людей? А законы всякой касты непреложны, как законы Савитара – божества, олицетворяющего великую силу солнца. И Нараян, по счастью, принадлежит к этой касте.
Да, его звали Нараян, и это имя само по себе настораживало всякого, кто хоть немного был осведомлен о божествах индусов. Нараяном они иногда называют самого Вишну, хранителя мира. А еще это имя носит божественный мудрец, родившийся на свет ради блага человечества. Похоже, их спутник Нараян отвечал предназначению своего тезки, потому что действовал ради безусловного блага человечества в лице четверых его представителей. Он уже спас неведомым образом англичанина и Бушуева, уведя их просто-таки из-под носа тхагов и спрятав в каком-то горном храме. Теперь Нараян должен был помочь встретиться с ними Вареньке и Василию, однако исполнить сие было трудно – хотя бы потому, что Варя по-прежнему не могла идти.
