В процессе еды ей показалось, что она осталась в кухне одна, но когда Аделина перешла к чаю, который в самом деле оказался невероятно вкусным и согревающим, льдистая девушка возникла рядом, как тень и убрала тарелку.
Аделина поблагодарила её:
– Очень вкусно.
– Я рада услужить вам, госпожа, – потупив синеватое лицо, произнесла служанка. – Надеюсь, вы останетесь с нашим господином.
Аделина чуть не выплюнула весь чай, который успела набрать в рот.
В смысле останется?! Она на такое не подписывалась! И зачем она должна это делать? Остаться с демоном в его ледяном замке – вовсе не об этом мечтают нормальные девушки. Хотя она уже не уверена, имеет ли право относить себя к нормальным после всего, что случилось. Но остаться с демоном? Здесь??
– Вы, наверное, не поняли, – осторожно начала Аделина. – Я тут, как бы, случайно.
Грязная тарелка в руках служанки куда-то испарилась, и теперь девушка стояла, чуть склонив голову между кухонным шкафом и камином, немного напоминая Снегурочку – такая же льдистая. Удивительно, как она не тает возле очага.
– Если госпожа позволит сказать… – проговорила она едва слышно и замялась.
Аделина ждала, что та продолжит, но девушка молчала. Она что, действительно ждёт разрешения? Ну и порядки тут.
– Конечно, – спешно сказала Аделина. – Говори, когда хочешь, и не надо спрашивать разрешения. Дикость какая.
Служанка не шелохнулась. Голос её прозвучал так же тихо и смиренно:
– В нашем замке добровольные гости редкость.
Добровольные?
Такая постановка ответа сильно смутила Аделину.
Сглотнув, она поинтересовалась:
– В каком смысле? А недобровольные?
– Недобровольные – не гости, – уклончиво ответила служанка, но и без лишних слов всё ясно.
Недобровольные гости – это пленники.
Внутри похолодело, сердце ухнуло кувалдой в грудную клетку и забилось, готовое выскочить. Это что же получается? Она добровольно пришла в дом к какому-то… непонятно какому демону, который ещё попробуй разобраться, чем тут занимается? И вот сейчас она сидит и гоняет чаи, пока он…
Что?
Куда он ушёл? Зачем его позвал тот синемордый слуга?
А вдруг этот Ингемар прямо сейчас кого-то пытает?
От этой мысли в жилах всё застыло. Во-первых, страшно представить, что это идеальной красоты создание может кому-то причинять вред, однако всё внутри говорит – может. Ой, как может. Наверное. Во-вторых, даже если он причиняет его гадскому Каверону – всё равно надо как-то цивилизованнее что ли. А что знает о цивилизации крылатый демон?
Хотя, в мотивах лорда тоже ничего цивилизованного нет. Насильно выдать замуж за себя – это вообще что?
Нервно отхлебнув чая, который уже не кажется таким вкусным, она проговорила:
– Я, наверное, пойду.
– Я провожу вас, – шагнув вперёд, произнесла девушка.
Аделина поспешно добавила:
– В смысле, пойду дальше. В том плане, что я у вас не останусь.
Служанка подняла голову, впервые взглянув на неё синими, как лёд, глазами. В них смешалось столько печали и надежды, что Аделина отпрянула, испытав необъяснимый укол вины.
Она попыталась прогнать это ощущение – в конце концов, она не виновата в том, что эта девушка здесь работает, что она льдистая, и вообще. Но ощущение уходить отказывалось.
А служанка произнесла с едва заметной и какой-то грустной улыбкой:
– Не думаю, что господин вам позволит.
Затем она прошла вперёд, чтобы открыть дверь, а Аделина ещё пару секунд сидела, оторопевшая. То есть как это? Она теперь что, тоже пленница?!
Но задать этот вопрос Аделина не успела – служанка вышла из кухни. Видимо, это значит, что и ей надо оторвать свою пятую точку от стула.
Делать нечего, пришлось последовать за ней.
Они вновь шли по каким-то коридорам. Льдистая девушка двигалась прямо и смиренно, во всей её фигуре была видна покорность. Но теперь Аделине стало казаться, что от неё веет обречённостью. Хотя, может, это она сама себе придумала, после того, что услышала.
Спустя несколько поворотов, Аделина всё же решилась спросить:
– Так ваш хозяин-изверг решил посадить меня в клетку?
Служанка, не оборачиваясь и не сбавляя скорости, ответила:
– Господин не изверг. Он благодетель и защитник. Без него мы бы все пропали.
Аделина фыркнула. Вот вам, получите, распишитесь. Какой-то «стокгольмский синдром» во всей красе. Или они этого не замечают? Хотя, откуда они могут знать этот термин?
Она догнала служанку и цапнула её за локоть, развернув к себе. Заглянула в синие глаза.
– Слушай, – быстро произнесла Аделина, – а давай, сбежим? Вдвоём легче будет. Это же беспредел! Вы тут взаперти сидите, а он творит, что хочет. И вы ещё благодарны? Ты просто не знаешь, что всё может быть по-другому. Может быть лучше!
По большому счёту, Аделина сама не могла точно сказать, что она имеет в виду под словом «лучше». Но быть пленником – это точно не здорово. Вот совсем.
Девушка вновь подняла на неё глаза, и в них промелькнуло что-то такое странное, отчего Аделина сразу отпустила её локоть и отшагнула назад. Так может смотреть только очень преданный и уверенный в своей правоте человек.
Неужели эта девушка реально уверена, что Ингемар их благодетель?
– Всё не так просто, госпожа, – произнесла она с такой теплотой, что Аделине почему-то сразу стало стыдно за её предложение бежать.
Да и куда бежать-то? На улице морозяка, снег, лес и горы. Ни карты, ни навигатора, ни приложения с такси. И кнопки вызова службы спасения тем более нет.
Но делать-то теперь что?
– Так ты поясни, – спросила Аделина и оглянулась, будто демон мог прямо сейчас откуда-то появиться и подслушать, о чём они тут разговаривают.
Лицо служанки слегка вытянулось, она приоткрыла рот и покосилась в сторону, вроде как решаясь на что-то. Когда она уже вроде была готова что-то сказать, от стены совсем рядом отделилась ещё одна фигура девушки в таком же наряде.
Тут что, в каждой стене по служанке, что ли?
Первая служанка тут же сникла, голова поникла, а взгляд смиренно упёрся в пол. Вторая быстро приблизилась, присела в глубоком поклоне, умудрившись послать строгий взгляд коллеге.
– Госпожа, позвольте мне продолжить вас сопровождать, – произнесла она добропорядочным тоном. – Лари, в кухне тебя ждёт много дел.
Первая служанка, которая, очевидно, и звалась Лари, быстро поклонилась и спешно исчезла в полумраке коридора. Причём у Аделины осталось чёткое ощущение недосказанности и незавершённости.
