Зрители неодобрительно загудели, заулюлюкали, и Аделина невольно ощутила себя разрушительницей человеческих надежд. Вот же блин. Народ так хотел шоу, а она не дала им посмотреть. Но ей что, надо было реально подыграть?
Нет, спасибо. Мало того, что припёрлась на это низкопробное шоу, так ещё и участвовать в обмане. Обойдутся. За билет она, конечно, не платила, достался в подарок, но другие-то наверняка отдали нормальные деньги, чтобы попасть на это шарлатанство.
Раскланявшись с глуповатой улыбкой, Аделина спешно покинула сцену и потом считала минуты, когда шоу кончится. Конферансье после её «провала» показывал ещё фокусы и какие-то трюки, но она не смотрела.
Домой ехала недовольная, трясясь в холодном трамвае. Ну вот зачем подруга подарила ей этот дурацкий билет на шоу гипноза? Там и гипноза толком-то и не было, только пыль в глаза. А она почему-то теперь себя чувствует гаже некуда. И даже не потому, что представление оказалось фикцией (ну, а что она ожидала? Не магии же, в самом деле,), а потому что невольно обломала кайф зрителям.
Вот блин же. Хотя конферансье мог взять кого-нибудь другого в качестве добровольца. Она же предупреждала, что не хочет. Сам виноват. Он наверняка не первый год работает, мог бы и повнимательнее быть.
От остановки домой почти бежала – на улице как-то резко стало морозно, пошёл снег, а дорожные службы ещё не успели расчистить тротуары. Поэтому в квартиру забежала запыхавшаяся и взмокшая.
Всё, больше никаких шоу. Её однокурсница, конечно, молодец, подарок придумала интересный, но совсем не для неё.
Тем более, что после всего этого как-то кружится голова, видимо, от стресса, хочется спасть, и вообще всё кажется каким-то заторможенным. Вот точно, у неё «сценобоязнь».
Аделина чувствовала себя такой уставшей, что, даже не поужинав, искупалась и завалилась в кровать.
Сон не шёл. Она ворочалась, ощущая, будто то опускается, то поднимается, на качелях. В ушах шум, хочется пить. Нет, точно больше никаких походов на представления.
А потом сон, наконец, пришёл. Он окутал, словно одеялом, тёплым и пушистым. Аделина давно не испытывала такого глубокого и приятного ощущения. Её понесло через какую-то гигантскую радужную трубу, замерцали звёзды. Кожу приятно холодил ветерок, и Аделина с тревожным изумлением поняла, что всё осознаёт, а происходящее настолько реально, что совсем не похоже на сон.
Осознанное сновидение?
Или она действительно летит через радужную трубу?
Нет, такого не может быть.
Но почему всё такое реалистичное?
Или это последствия неудавшегося сеанса?
Продолжая мчаться с бешеной скоростью по радужной трубе, она извернулась и с силой ущипнула себя за кисть.
– Ай!
Больно. Очень больно и очень реально.
Нет, это что, серьёзно?
Она летит? Но куда?!
А потом что-то хлопнуло, последовал удар, и её вышвырнуло на холод.
Глава 2
Ледяной зимний воздух обжигал горло, порывы ветра били в лицо так, что она жмурилась, чувствуя, как на ресницах замерзают слёзы. Но продолжала бежать через заснеженный лес.
Ноги по колено проваливались в сугробы, она падала в снег, всхлипывая и дыша, как загнанная косуля. Ладони кололо от холода, но спина под мантией из горноварца, крупного пушного зверя, взмокла.
Горноварца? Откуда она знает это слово? И откуда вообще ей известно название этого пушистого зверя?
Что за мысли носятся у неё в голове? Это её мысли? Или сон? Если так, то он слишком реальный.
Вот опять, эти мысли:
«…Нет, она не пойдёт на это. Не позволит чудовищу из соседних земель забрать замок».
Это точно она так думает? Или кто-то за неё? Или как это вообще?
Очередной поток мыслей захлестнул её прямо на бегу:
«Каверон Рафинод. Мерзкий, алчный и самолюбивый гад, который выкосил половину северных территорий, умудряясь при этом лицемерить королю. А теперь пришёл сюда, в замок Эрион, с войском под видом сопровождения, и предлагает союз!
Бедные родители!
Они со своими миролюбивыми взглядами не смогли предложить ничего лучшего, чем брак! Её и этой рафинодской твари!»
Блин, да откуда у неё в голове все эти данные? Что это за мужчина, о котором она всё время думает и почему от него убегает?! Но остановиться не может. Что-то глубоко внутри подсказывает – если остановится, случится ужасное. Она не должна, она не имеет право попасть в руки этому, как его… Каверону.
Позади раздался лай и голоса. Аделина перепугано оглянулась, провалившись на этот раз до самых бёдер. Смоляные волосы выбились из-под капюшона, залепили глаза и рот. Она отплевалась, со всей силы рванувшись дальше в глубину Кнерского леса.
Самого страшного леса, куда могли понести её ноги. Это она тоже откуда-то знает.
Но выбирая между свадьбой с Кавероном Рафинодом и снежными дебрями, она выбрала второе. И теперь ломится сквозь них, мечтая только об одном – не дать Каверону её догнать. Не дать сделать его женой насильно.
Аделина понятия не имела, почему так, но откуда-то чётко знала следующее:
«Если это случится, жадный и жестокий лорд запада превратит их земли и родительский замок Эрион (родительский замок?! У её родителей есть замок?! Когда это они успели?!) в лагерь для рабов. Как это случилось с западом. О ней никто не подумал – кому какое дело до чувств девушки? К тому же дочерей лордов воспитывают в понимании, что замуж им придётся выходить не по любви, а по делу.
Но ведь не за Каверона Рафинода!»
Невероятно! Так просто не может быть! Будто кто-то подгрузил ей в память данные какого-то персонажа! Что это за мысли? Почему её пытаются выдать замуж, и почему она бежит через снег?!
И при этом она прекрасно понимает, почему бежит.
Какая дичь!
Блин, что за дурацкое ощущение? Будто она одновременно жила двумя жизнями и сейчас попала в ту, другую. И кто она в ней? Девушка, которая убегает от какого-то лорда, который силой тащит её замуж? Но как это вообще возможно?!
В голове вспыхнуло – «дроссельмейер»! Это всё его рук дело! Точно! Видимо, какой-то отложенный эффект сеанса! Но как теперь это исправлять?
Додумать не дали – собачий лай и голоса послышались ближе.
Замуж за Каверона?
Так, ей надо сосредоточиться на этих новых данных. Может, они как-то помогут прояснить, что тут происходит.
Опять понеслись «загруженные мысли» (а может это она, Аделина, «загружена»?):
«Неужели только она видит, какое он чудовище? Почему все млеют перед его приторно-сладкой улыбкой? Разве не очевидно, как отвратительно пахнет его лицемерие? Это же ясно, как светлый день, но даже когда она озвучила свои наблюдения матери, та лишь покачала головой – мол, это нервы перед помолвкой.
