Но что теперь поделать? Даже «нет» сказать не получится – бесполезно.
Жрец продолжал:
– Сейчас, перед вами и Небесным алтарём совершится великое действо. Мы счастливы объединить Каверона Рафинода и Аделину Эрион в законном браке. Итак, начнём церемонию.
Потом Аделина, как в тумане наблюдала, как к ним подносили какие-то книги, заставляли класть на них ладони, повторять какие-то тарабарские слова. Ей было уже всё равно. Спасибо хотя бы на том, что рафинодская морда потерпел эти два дня после приезда и не потащил её в постель. В этом, конечно, её заслуга и заслуга матери, которая настояла на том, что невесту по традиции не положено показывать жениху до прихода в святилище.
И неважно, что до этого они виделись, и вообще он буквально приволок её из леса.
Это дало возможность немного передохнуть, но не изменило неизбежного – она перед Кавероном и тот ждёт от неё клятвы. Какого-то дурацкого обещания, которое свяжет её по рукам и ногам. Ну, классно, конечно…
– Аделина? – напористо прошептал лорд, вырывая её из тягостных мыслей. – Твоя очередь.
Она вздрогнула. Что, уже? Что она должна делать? Присягать ему на верность? А потом что, поцелуй потребует? Какая гадость… Она прекрасно помнит его скользкий язык. Фу…
Жрец подбодрил:
– Невеста так невинна, что оробела. Это делает ей честь. Но ты должна повторить за мной, дитя: «Я, Аделина Эрион, дочь лорда и леди Эрион…»
Горло перехватило ледяной лапой. Она вдруг почувствовала дикую слабость в коленях, а в теле дрожь. Сейчас? Сейчас всё произойдёт? И пути назад нет?!
Еле держась на ногах, она произнесла непослушным языком:
– Я, Аделина Эрион, дочь лорда и леди Эрион…
– Соглашаюсь стать законной и единственной женой… – продолжил жрец наставительным тоном.
– Соглашаюсь… стать… законной и единственной… – Аделина запнулась, во рту пересохло, она затравленно оглянулась. Но все смотрели с ожиданием и затаённым желанием, чтобы всё поскорее кончилось, ведь в замке накрыт шикарный стол.
Никто не пытается ничего сказать против. Всем плевать. Даже родителям той, чьё тело она заняла.
Чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, в ушах шумит, а перед глазами всё плывёт, она крепче сжала лозу в пальцах – единственное напоминание о неожиданном и удивительном счастье, которое она даже не успела осознать, и набрала воздуха в лёгкие.
Когда Аделина готова была произнести роковое слово, святилище сотрясло, как от землетрясения, а в следующий момент окна на потолке распахнулись. Из них посыпался снег, задул ветер.
Люди в святилище закричали, кто-то кинулся бежать, прятаться за колонны, кто-то в испуге присел, прикрывая голову ладонями. Аделина осталась на месте, как примороженная – всё равно нет смысла. Какая разница, ей всё равно некуда бежать.
Каверон тоже не сдвинулся, только схватился за меч на поясе.
Повисло тревожное ожидание, воздух в святилище остыл, но Аделина не чувствовала холода, несмотря на то, что весь алтарь покрылся сверкающими снежинками.
А потом на полу появилась огромная крылатая тень.
В груди Аделины ёкнуло.
С замирающим дыханием она медленно подняла голову, всё сильнее сжимая пальцами лозу, ту самую спасительную лозу, которая не дала ей провалиться в бездну отчаяния.
А сейчас она своими глазами видит…
В одно из окон в потолке, плавно покачивая огромными пушистыми крыльями, спускался… Ингемар.
Это точно он. Но…
Разве может демон выглядеть так ослепительно красиво, так светло, что на глаза наворачиваются слёзы? Чистый, с ровными и плавными чертами лица, ясными синими глазами, в какой-то золотисто-белой тоге. Белые волосы до лопаток словно светятся, стопы босые.
А крылья…
Огромные, размашистые, покрытые белоснежными перьями, они колышутся медленно, словно невзначай, будто Ингемар и без них может держаться в воздухе.
Аделина смотрела на него и не верила глазам. Как это… как это возможно? Он… кто?
Кто это удивительное создание, которое ворвалось в святилище, нарушив отвратительную, рабскую церемонию, которая сулит ей вечное заточение и страдания?
Ингемар не отрывал от неё ясного взгляда. Большой, сильный, от него пышет мощью и каким-то необъяснимым теплом. Куда делся сквозящий и острый холод?
Но когда он заговорил, мысли Аделины моментально разбежались. Осталась лишь надежда и чистое восхищение. Как он красив… Как он невыносимо красив…
Он прозвучал, громогласно, трубно и одновременно мягко, словно симфония.
– Я Ингемар Рах, камаэль пятого ранга, хранитель Северных границ Кнерского леса и гор. Я утверждаю, что происходящее здесь происходит против воли одной из сторон. Этот брак нельзя считать законным.
Аделина смотрела на него и не верила глазам, ушам, вообще не верила во всё это. Неужели он смог, неужели он выжил? И… каким-то чудом превратился в… Память тела девушки, в котором она теперь, ясно напомнила, кто такой…
По залу покатился шёпот, полный восторга и страха. Гости таращились на зависшего в воздухе Ингемара, и Аделина буквально кожей чувствовала их трепет и благоговение.
– Камаэль…
– Камаэль…
– Поверить не могу…
– Это камаэль… настоящий…
– Мне бы пёрышко…
– Камаэль…
В голове Аделины пронеслись воспоминания её нынешнего тела.
Камаэли – особая крылатая раса созданий, мощных, сильных и невероятно красивых. Она слышала легенды, что в Кнерских горах они тоже обитают. Но чтобы увидеть вживую? Говорили, камаэли не показываются людям, поскольку они наполнены белой магией и у них слишком много забот. Но никогда не откажут, если нужна помощь.
Как вышло, что Ингемар оказался одним из них и… он ведь был демоном… Как это всё понимать?
Он указал на Каверона, в глазах сверкнули искры.
– Ты украл у меня женщину!
Тут же стены задрожали, с потолка посыпалась штукатурка. Люди закричали, побежали к выходу, ища спасения. Даже жрец бросил свои фолианты и, подхватив подол мантии, бросился наутёк за остальными.
Он сказал «украл у меня женщину»? Значит, он считает её своей?
От этой мысли в груди Аделины почему-то разлилось тепло. Странное, необъяснимое и очень светлое. А как может быть иначе, если вдруг камаэль говорит, что ты его женщина?
Она не сдержала глупую улыбку надежды, глядя, как народ в панике бежит, спеша покинуть осквернённое неугодным браком святилище.
На месте остался только Каверон.
Он вцепился одной рукой в рукоять на поясе, а другой в локоть Аделины. Лицо перекосило от злости – ещё бы, ему в который раз мешают получить то, что он так яростно хочет. Причём в этот раз всё происходит под самым носом.
