— О! — удивился Артур. — Ты уже, как Влад, считаешь Аленушку сестрой, и бросаешься на защиту ее девичьей чести?
Егор бросил на него холодный взгляд:
— Она мне не сестра, но она живет в этом доме, и она дочь мужа нашей матери. Хоть какое-то уважение имейте.
Артур со Славой обменялись улыбками, словно школьники-проказники.
В этот момент на лестнице послышались шаги — подняв глаза, братья увидели маленького Митю. Взявшись за перила, он с беспокойством спросил сразу у всех:
— Кто-нибудь знает, почему Алена заперлась у себя в комнате и не хочет выходить?
Братья посмотрели сначала на Женю (тот фыркнул и отвернулся), потом на Егора.
— Ну вот, боится попасться тебе на глаза после вчерашнего, — заговорщицки прошептал Слава Егору. — Бедняжка сгорает от стыда, переживает, что ты все не так понял. Пойди, успокой ее.
Егор равнодушно ответил:
— Не ребенок. Надоест сидеть взаперти — выйдет сама.
Слава вздохнул, глядя на брата, и с порицанием качнул головой:
— Какой ты черствый, а.
Егор с досадой свернул газету вдвое, встал и направился в сторону библиотеки, на ходу обронив:
— Какой есть.
Когда он скрылся в коридоре, Артур сказал:
— Сбежал.
— Мы ему надоели, — с виноватым вздохом добавил Слава.
— Это происходит постоянно, — с улыбкой заметил Родион. — Ничего нового.
С лестницы раздался голос Мити.
— Кто-нибудь поговорит с Аленой? Мне она не открывает.
* * *
Алена не хотела никого видеть. Такое уже однажды случалось за время ее пребывания в этом доме. После ссоры с Альмой. Хотя на самом деле, конечно, она не хотела, чтобы видели ее. Ей было стыдно. Нет, она просто сгорала от стыда, стоило ей только представить, как они на пару со златовлаской выглядели в тот момент, когда их увидел Егор. Стыдоба-а-а. Стыдобища.
Алена даже папе не открыла, когда он пришел спросить, почему она не спустилась к завтраку. Соврала, что плохо себя чувствует. И добавила, чтобы папа не сильно волновался, что ничего страшного — ей просто нужно немного полежать. Пусть папа думает, что у нее те самые дни. Она только надеялась, что никто не доложит ему об этой вчерашней кошмарной сцене в ее комнате.
****Но больше всего Алена приходила в ужас от мысли, что о ней подумал Егор. Ведь не объяснишь же. Сложно представить, как это сделать. Просто подойди и рассказать, как все было? Алена представила себе эту картину:
«Только не подумай обо мне плохо».
«Я о тебе вообще не думаю».
И колючим раздражением во взгляде — раз!
«Может, ему вообще все равно, чем я тут со златовлаской на полу занималась, — подумала Алена. — А я зря переживаю».
Через секунду нахмурилась и задумалась:
«И чего я переживаю, кстати?»
В дверь опять постучали. Совсем недавно это был Митя, который спрашивал, все ли у нее в порядке. Кто на этот раз? Может, Альма беспокоится о падчерице?
— Это Слава, — раздалось за дверью; Алена даже через это препятствие слышала в голосе улыбку.
О-о-о-о, прекрасно! Слава в курсе вчерашнего. И откровенно потешается. А если Слава знает, значит, все братья знают. Интересно, кто им рассказал: златовласка или Егор? Почему-то Алена не могла себе представить Егора в роли сплетника. Значит, златовласка. Вот зараза, а. Убить мало.
— Не открою, — тихо буркнула Алена в колени, сидя на постели.
Визитер за дверью ее слов, конечно, слышать не мог, но тишина в ответ — тоже ответ. Слава не стал стучать второй раз, как Митя. Постоял возле двери, а через несколько секунд Алена услышала его удаляющиеся шаги.
Подождав немного, она выдохнула. Похоже, ее решили оставить в покое. Теперь можно вернуться к излюбленному занятию Алены со вчерашнего вечера — сгоранию со стыда.
— Какая глупая причина, чтобы морить себя голодом, — весело прозвучало рядом, и Алена, икнув, подпрыгнула на постели.
Быстро обернулась. Волосы цвета майского меда, светлые брови, веер почти бесцветных ресниц, жизнерадостная улыбка…
«Вот, черт, дверь на веранду не догадалась закрыть», — подумала Алена с досадой.
— Твоя комната в крыле дома, там нет выхода на веранду, — насупившись, чтобы показать, что она совсем не рада гостям, сказала Алена.
Слава пожал плечами.
— Прошел через комнату Егора.
Алена отвернулась. До чего ж невыносимо смотреть — развлекается человек, даже не скрывает, на лице написано.
Выгонять Славу было неудобно. Да и вообще… ни с кем из братьев она не могла вести себя свободно, кроме златовласки и, пожалуй, Влада. Женя был ее сверстником, да еще и младше на пару месяцев, что автоматически ставило ее на ступеньку выше, — наверное, по этой причине его она совершенно не стеснялась. Влад был простой и добрый, поэтому в его компании Алена расслаблялась.
С другими братьями было сложнее. С Митей — потому что детям надо подавать пример, а значит, нельзя вести себя в их присутствии как заблагорассудится. К тому же Митя был очень необычным и не по годам умным ребенком — с таким рядом невольно напрягаться будешь. С остальными — потому что они были старше. А со старшими всегда так: кажется, что в их глазах ты выглядишь смешной, нелепой, глупой — комплексуешь и поэтому пытаешься притворяться то умнее, то серьезнее, то просто лишнее движение боишься сделать.
Слава подошел и опустился на корточки возле ее кровати. Алена скосила на него глаза. Состроила страдальческую гримасу.
— Можно хотя бы не показывать так явно, что тебе весело?
Слава рассмеялся. Он, вроде бы, пытался изобразить сочувствие, приподняв брови домиком, но в сочетании с улыбкой выходило не очень убедительно.
— Но ведь это весело.
— Мне не очень, — отвернулась Алена.
— Зря, — заметил Слава; кажется, он и не пытался ей сочувствовать — ей показалось просто. — Ты только представь, что тебе рассказали настолько же забавную историю. А у тебя хорошее воображение, и ты сразу себе все представила, как вживую. Ну признай, что тебе было бы смешно.
Алена сжала губы.
— Ничего подобного.
— Нет-нет, ты хорошенько представь! — посмеиваясь, настаивал Слава. — Например… О, точно! Представь, что ты в такой же ситуации застала нашу мать и твоего отца. В точно такой же. А потом оказалось бы, что у них просто была битва на подушках.
Алена уставилась на Славу, и вдруг нарисованная им картина красочно ожила в воображении девушки: Альма в ночной сорочке сидит на папе прямо на полу и колотит его подушкой. Это было настолько нелепо и одновременно уморительно, что Алена не сдержалась и прыснула.
