— А расскажи для меня, темной, что это за эмо такие… — попросила Лиза.
Вад взял гитару и, наигрывая, сообщил:
— Я, в общем, еще только собираюсь к ним прибиться. Эмо — от слова «эмоциональный». Это в больших городах, в Питере там, в Москве целая культура. И это очень эмоциональная, яркая культура. Не только музыка, но и рисунки, сам стиль поведения. Эмо носят розовое с черным, челку и значки, много разных значков. На концертах любимых групп, например, девчонки-эмо обязательно в истериках бьются. А парни могут подраться.
— Так давай забацай что-нибудь эмо. Из «Оригами»!
— Или свою! — вдруг включился Черный. — Давай, Вад, свою давай лабай! Город идет на меня…
— Ты, что, Вадик, песни сам сочиняешь? — удивилась Лиза.
В ее словах послышался такой восторг, что Вадик решился и запел:
Город идет на меня,
Город меня хочет съесть.
Гложет он душу два дня,
Зубы у города есть.
Улица пустынная,
Фонари разбиты.
Ночь такая длинная,
Окна все открыты.
Вадик сделал проигрыш и продолжил:
Шпилем задел за висок,
Руку мостом оторвал,
Вместо воды пью песок,
Вместо могилы — подвал.
Лиза покачала головой:
— Да, это серьезная заявка.
— А давайте я нашу готскую спою! — вдруг отозвалась Каролина.
— Ну, давай, пой готскую! — сказал Вадик и подал Каролине гитару.
Она взяла несколько аккордов и запела с подвыванием:
Черные стены и черный сундук.
Все паутиной затянет паук.
Глаз оторвался и вырван язык.
Мучиться кролик на дыбе привык…
— Ой, нет, — покачала головой Полина. — Этого не надо. Да еще на ночь… Приснится невесть что. Давай, Мик, споем лучше что-нибудь человеческое.
Мик забрал у обиженной Каролины гитару, и ребята хором запели:
На острове Таити
Жил негр Пити-Мити,
Жил негр Пити-Мити,
Был черный, как сапог.
Вставал он утром рано,
Съедал он три банана
И, съевши три банана,
Ложился на песок.
Была у Пити-Мити
Супружница Раити,
Супружница Раити
И попугай Кеке.
Однажды на Таити
Приехала из Сити,
Приехала из Сити
Красотка Шабартье.
В красоточку из Сити
Влюбился Пити-Мити,
Влюбился Пити-Мити
И попугай Кеке.
Супружница Раити
Решила отомстити,
Решила отомстити
И мужу, и Кеке.
В одной аптеке рядом,
Где все с доставкой на дом,
Она купила яду
И спрятала в чулке.
И вот уж утром рано
Лежат, как три банана,
Лежат, как три банана,
Три трупа на песке:
Сам негр Пити-Мити,
Красоточка из Сити,
Красоточка из Сити
И попугай Кеке.
Ребята опять весело зашумели.
Но тут послышался голос Чингиза:
— А вот и я.
— Привезли? — радостно загалдели подростки.
— Конэчно! — сказал Чингиз. — Глеб, Лиза, помогайте!
Пока ставили мангал, готовили угли, нанизывали мясо, подростки стояли вокруг, готовые выполнить любое поручение.
— Не стойте вы над душой! — сказал Чингиз и попросил: — Лучше спойте что-нибудь!
Кузя забрал гитару у Мика и, не садясь, заиграл то, что все сразу подхватили:
У бегемота нету талии,
У бегемота нету талии,
У бегемота нету талии,
Он не умеет обнимать.
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником
И научили обнимать.
А у жирафа шея длинная,
А у жирафа шея длинная,
А у жирафа шея длинная,
Он не умеет танцевать.
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником
И научили танцевать.
У крокодила морда плоская,
У крокодила морда плоская,
У крокодила морда плоская,
Он не умеет целовать.
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником,
Его по морде били чайником
И научили целовать…
— Смените пластинку, а! — попросил Чингиз.
Но подростки только засмеялись и, пошептавшись, запели:
— Нет, это тоже не надо! — остановил их Чингиз.
Когда шашлык занял почетное место на мангале, Чингиз попросил Глеба:
— Посмотри за мясом!
— А я пойду принесу тарелки, вилки и хлеб, — сказал Лиза.
— А мы поговорим, — сказал Чингиз.
— О чем? — спросил Мик.
— О жизни и любви… — высокопарно ответил Чингиз.
— Я же говорил, что о похоти базарить будем! — заявил Мик.
— Нет, сегодня каждый из вас по очереди расскажет о каком-нибудь своем поступке, когда вы смогли преодолеть себя, заставить себя не грешить… — сказал Чингиз.
— А давайте начнем с вас! — предложил Черный.
— Можно и с меня! — поправляя дрова в костре, пожал плечами Чингиз. — Только я сначала расскажу вам не о себе. А об Арнольде Шварценеггере. Если он считает, что его жена купила что-то ненужное, он заставляет ее вернуть это в магазин. Это какой грех, смертный грех?
