— Кидалово? — осторожно, будто пробуя это слово на вкус, спросил Муса.
— А что, есть другие варианты? — пренебрежительно поинтересовался катала. — Что вы тут устроили поминки? Деньги они клиенту отдадут, без гонорара останутся… Слушать противно! Мастями разукрасились, а сами нюни распустили, как чушки…
— Масти не трожь, — с угрозой произнес Муса.
Катала небрежно отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.
— Сто двадцать четыре на троих — это по сорок с гаком косарей на нос, — продолжил он. — То есть каждому выходит больше, чем этот усатый гамадрил нам на всех предлагал. О чем тут думать, я вас спрашиваю? И хрен он нас потом найдет. Да он и искать-то не станет — какой ему смысл? Мы у него ничего не взяли, и кто он такой, чтоб я перед ним отчитывался?
Муса хмыкнул и с некоторым сомнением покрутил головой, а на тупом и мужественном лице атлета по кличке Бройлер медленно проступило выражение восторга: мысль о том, чтобы просто присвоить отнятые у лоха деньги, до сих пор не приходила ему в голову.
— Круто, — с уважением произнес он. — Ну, ты голова!
— Круто-то круто, — с прежним сомнением проскрипел Муса, — но по понятиям…
— Да пошел ты!.. — непочтительно и раздраженно перебил его катала. — Мы не на зоне, это раз. Что ты все время тычешь мне в нос свои понятия? Что, понятия запрещают лохов разводить? Так и скажи, что боишься, а то — понятия!
Муса вскочил, с грохотом отшвырнув табурет. Атлет Бройлер опасливо подался назад: пусть разбираются сами. Карты пестрым веером рассыпались по столу, а в руке у каталы вместо колоды как-то незаметно очутился испачканный соусом из-под кильки нож.
— Куча бабок, — спокойно сказал он нерешительно замершему при виде ножа Мусе. — Прямо-таки гора. И ни ментов, ни шухера, ни стрема — ничего. Чистая прибыль! Так давай теперь мы над этой кучей бабла глотки друг другу перегрызем, чтоб никому не досталось.
— В натуре, Муса, — подал голос атлет, — чего ты в бутылку лезешь? При чем тут в натуре понятия?
— В натуре кум в прокуратуре, — не поворачивая головы, ответил Муса.
Он еще немного постоял, с шумом дыша через нос, а потом его костлявая, угловатая фигура обмякла, расслабилась. Не глядя, ногой нащупав позади себя опрокинувшийся табурет, Муса подтащил его поближе, поставил и уселся.
— Ладно, — сказал он, — замнем. Твоя правда, фокусник. Делим бабки и валим отсюда. Только надо проверить — а вдруг фальшивые?
— Вот это дело, — одобрительно произнес катала. Мир был восстановлен, но, хорошо зная подельника, он положил нож рядом со своей правой рукой. — На месте мы, конечно, посмотрели, но как следует приглядеться я лично не успел.
— Успеешь тут, — поддакнул Бройлер. — Наш лошок таких амбалов с собой привел, что мама, не горюй! Я уже думал, сейчас мочилово начнется…
— А ты не думай, — пренебрежительно просипел Муса, шаря рукой под столом, — тебе это вредно. Будешь много думать — мышечная масса уменьшится.
— Как у тебя, — поддел его обиженный Бройлер.
— Как у меня, — согласился Муса и вынул из-под стола мятый полиэтиленовый пакет с логотипом какого-то продовольственного супермаркета.
Бройлер суетливо и шумно расчистил место на столе, и худой уголовник водрузил на него извлеченный из пакета плоский серебристый кейс. Щелкнув никелированными замочками, Муса откинул крышку и развернул кейс к катале, молчаливо признавая его превосходство во всем, что касалось ловкости рук и подлинности денежных знаков.
Катала сунул в импровизированную пепельницу окурок, наугад выбрал из кейса обандероленную пачку стодолларовых купюр, провел подушечкой большого пальца по срезу, проверяя, не кукла ли это, и, вытянув из пачки одну бумажку, принялся мять ее в руках и придирчиво разглядывать то на свет, то под углом, то снова на свет.
Бройлер, не устояв перед искушением, тоже взял из кейса одну пачку — не потому, что это было необходимо, а просто ради удовольствия подержать в руках часть своей доли — и стал повторять манипуляции каталы, до смешного напоминая большую голую обезьяну, подражающую поведению хозяина. Муса дал ему по рукам, отобрал пачку и бросил обратно в кейс.
— Порядок, — заявил катала и на всякий случай взял из кейса еще одну пачку.
— Вот уроды эти американцы, — проворчал Бройлер, издалека разглядывая непривычные розоватые разводы на купюрах. — Была зелень, а теперь хрень какая-то серо-буро-малиновая…
Муса хотел что-то ответить, но в это время со стороны прихожей донеслось шепелявое тарахтенье дверного звонка — древнего, как все в этой квартире, и такого же, как все остальное (за исключением электросчетчика, разумеется), неисправного.
Подельники замерли в странных позах, словно их застигли врасплох на месте преступления.
— Это еще кто? — вполголоса удивился Бройлер. — У нас все дома…
— Пойди проверь, — так же тихо скомандовал Муса. — Шпалер возьми, только не отсвечивай.
Бройлер кивнул, беззвучно поднялся с табурета и, порывшись в груде беспорядочно сваленной на рассыпающемся от старости диване одежды, извлек оттуда обшарпанный «TT». Когда он, пряча пистолет за спиной, скрылся в крохотной прихожей, катала, спохватившись, бросил деньги в кейс, опустил крышку и убрал кейс под стол. Его правая ладонь осторожно легла на рукоятку ножа.
В два не слишком широких шага преодолев расстояние, отделявшее его от входной двери, Бройлер приник к глазку. Стоял он при этом так, чтобы не оказаться на линии огня, если поздние гости вздумают стрелять прямо через дверь.
Но стрелять в него никто не собирался. За дверью стояла какая-то телка — молодая и вполне аппетитная, хотя и намазанная, как дешевая проститутка. Покуда Бройлер ее разглядывал, девице, судя по всему, наскучило стоять под дверью, и она снова потянулась к звонку.
— Тебе чего? — спросил Бройлер из-за двери.
— Чего-чего, — сердито передразнила эта размалеванная коза. — Вы мне весь потолок залили, вот чего!
— У нас не течет, — заявил Бройлер, вовсе не будучи уверенным в том, что это заявление соответствует действительности. — Давай вали отсюда.
— Я тебе повалю! — высоким истеричным голосом парировала соседка. — Месяц назад ремонт сделала! Устроили тут притон, житья от вас нету! Вот я сейчас милицию вызову, пускай у вас регистрацию проверят!
Бройлер поморщился. Милиция, проверка регистрации и вообще шум был совсем ни к чему. А чертова девка и так уже вопила на весь подъезд, и было понятно, что это еще не предел.
— Тихо, тихо, не ори, — примирительно сказал он сквозь дверь. — Сейчас посмотрю, что там у тебя течет…
— Знаю я, как вы посмотрите! — не сдавалась соседка. — Открывай, я сама посмотрю! Каждый месяц заливают. Посмотрит он… Открывай!
— Сама напросилась, сучка, — чуть слышно пробормотал Бройлер и отпер замок.
